Лейтенант Петрушин, все еще с лычками и “кубарями” в петлицах, был занят. Он привычными движениями обтесывал колышек, и вроде бы ничем другим не интересовался, но вдруг произнес, не крикнул, а именно произнес, но так, что далеко слышно:

— Веревку недотянул, болтаться будет.

Старшина медсанбата, наравне со всеми занимавшийся устройством навеса, ответил — “Виноват, товарищ военфельдшер!” и, действительно, со всем старанием выбрал слабину.

А Петрушин, будто спиной почуяв приближение начальства, воткнул топор в бревнышко, поднялся и без шика, но четко отдал честь:

— Товарищ начальник медсанбата, разрешите доложить! Приемно-сортировочное расширяем. Навес делаем, человек на тридцать будет. Хозяйство медсанбатовское в порядке, кухни вылужены, не текут. Палатки в исправности.

— Кузьма Васильевич, что с подводами у нас? — тут же спросила его Митряева. Не по уставу, но видно, что дело было серьезным и очень ее заботило.

— Две наладил как сумел. А дальше уже колесник нужен, я как мог подлатал, а обод согнуть — приспособы нету. Товарищ командир, — обратил он взгляд к Огневу, — Колесник о как нужен! Только подводами и живем, бензину считай на донышке, транспортный взвод не даст соврать.

— Вольно. Вы же по штатному расписанию помощник командира сортировочного взвода? А хозяйством старшина должен заниматься?

Петрушин вздохнул:

— Да что там тот старшина. Мальчишка еще.

Действительно, кряжистый и бородатый фельдшер смотрелся не то отцом, не то даже дедом старшины.

— То, что помогаете младшему товарищу — хорошо, хвалю. С топором обращаетесь тоже отлично. Но мы сейчас в обороне да на спокойном участке. Будет поток раненых — вам присесть некогда будет, не то что за хозяйством следить.

— Оно так… точно, — снова вздохнул Петрушин, и показалось Огневу, что стоят перед ним два человека, один — офицер, а другой — колхозный бригадир.

— Послезавтра в девять ноль-ноль чтобы мне о состоянии хозяйства доложил старшина. Вам в свободное время заниматься хозработами не возбраняю, но без вас производительность труда не должна упасть вдвое.

— Это вы меня, товарищ майор, ко всему хозвзводу приравняли сейчас?

— На вид так и есть. Ну, может, польстил немного… хозвзводу. В общем, главное ваше место — на сортировке.

— Так точно, на сортировке.

— Продолжайте, хорошо работаете.

В эвакуационно-транспортном взводе наблюдался очевидный некомплект всего, и людей, и машин. Командовал временно сержант, хотя по штату должность эта была лейтенантской. Санитарные машины, уже военного времени, с сильно латанными дощатыми кузовами, служба снабжения дивизии горючим не баловала. Над "ГАЗиком" без правой двери колдовал шоферский консилиум из трех человек, в поту и машинном масле до глаз.

Но сержант дело знал, четко доложил, сколько машин в наличии, сколько на ходу, какой запас горючего и какие запчасти понадобятся скоро, а какие были дозарезу нужны еще неделю назад.

Машины стояли в перелеске, так, чтобы с воздуха не засекли. Тут же на березе красовалась свежая табличка: "Пост ПВО, отв. сержант Лукьянова".

Пост представлял собой висящее на дереве ведро без дна, выкрашенное в уставной зеленый цвет. Рядом на веревке покачивался большой молоток.

— Пост наблюдения за воздушной обстановкой. Удар молотком в ведро — тревога, — докладывала, вытянувшись в струнку, невысокая плотная девушка с двумя короткими косичками, торчащими из-под пилотки. С одной стороны петлицы младшего сержанта, с другой — на “треугольник” больше. Полумладший сержант. Крепкая девочка, но чтобы пройти по росту, на цыпочки вставала.

На ведре кто-то даже черной краской художественно изобразил условный немецкий самолет, с носом от СБ и хвостом от “мессера”.

— Это я, допустим, понял. А где наблюдатель?

— Так налета же нет!

— И почему у вас, товарищ сержант, на одной стороне два “треугольника”, а на другой один? Вы что, слева младший сержант, а справа сержант?

— В военторге только три было. Я знаю про погоны, но пока не привезли совсем. Я понимаю, порядок должен быть….

Судя по тону, мысль о порядке ей вколачивали в голову долго и тщательно, промахнувшись при этом мимо разума.

Командиром госпитального взвода оказалась невысокого роста женщина чуть постарше Митряевой, с русыми, не по возрасту тронутыми сединой волосами и немного иконописным лицом. Почему-то тень усталости и тревоги на женском лице издавна вдохновляла именно иконописцев.

Капитан медслужбы, и тоже с самодельными погонами на прежнего образца гимнастерке.

— Капитан Маркелова Татьяна Степановна, — отрекомендовалась она.

У Маркеловой оказался хоть небольшой, но уже боевой опыт, переведена из ППГ, где была врачом-ординатором. Но рассказывала она об этом скупо, предпочитая только отвечать на вопросы. Не сработалась с кем-то? Тоже может быть. О довоенном опыте комвзвода говорила более охотно. По гражданской профессии она врач "скорой помощи", из Москвы. Первых раненых увидела еще там, после бомбежек. Искренне обрадовалась, узнав, что новый командир тоже москвич.