– Отчего она умерла?

Вопрос звучал бестактно, а ответ не изменил бы ничего, но я почему-то не смогла промолчать. Этот разговор как последняя деталь пазла, та самая, чтобы наконец собрать всю картину воедино. Боль в голосе Серпантина настолько разнилась с образом отвязного рокера, что было не ясно, кто сейчас передо мной. Из-за сизого тумана, нарушаемого редкими всполохами света со стороны клуба, я почти не видела его несуразную размалеванную фигуру, зато прекрасно слышала…человека. Уставшего и сломленного, но все еще живого.

– А отчего сейчас все умирают?
– процедил Валера и добавил: - От рака.

– Мне жаль.

– Мне тоже.

Он вернулся и снова сел на бордюр рядом со мной. Осторожно, будто боясь спугнуть редкую птичку, я опустила голову ему на плечо и зачем-то сказала:

– Я развожусь с мужем.

Вот так. Неожиданно и неуместно, сидя на мокром асфальте возле заброшенного завода я призналась в том, что пугало меня больше всего на свете. Наконец сказала вслух. Не маме, не отцу, не Игнатову и даже не своим детям – а незнакомому музыканту, которого еще недавно ненавидела всей душой.

– Я развожусь, потому что мы перестали любить друг друга, и у нас не хватило смелости это как-то исправить. Мы оба, и он, и я.

Осознание того, что в нашем разводе была и моя вина – неприятно давило сердце. Как не по размеру надетые туфли, сжимало внутренности, так, что стало трудно дышать. Отстранившись от Серпантина, я закрыла ладонями лицо. Плакать, уткнувшись в кожаную рубашку - все равно, что ходить под дождем с вывернутым зонтом. Мокро.

– А что поделаешь, если и правда полюбил другую? Любовь она же, она побеждает все, - музыкант похлопал себя по карманам брюк, в надежде найти сигареты и досадливо хмыкнул. Его вид больше не вызывал во мне раздражения, передо мной сидел обычный уставший человек. И если бы от его действий не зависела моя репутация, мы могли бы даже подружиться.

– Олег угрожает, что заберет детей. У меня нет работы, вернее вся она связана с вами, Валерий Александрович. А исправлять ваши выходки это даже хуже чем не иметь работу вовсе, как только вас не полощут.

– Будешь меня отчитывать? – Зло огрызнулся старый рокер, и тон его голоса сразу перечеркнул мои надежды на мирное решение проблемы. Пытаться сблизиться с Серпантином настолько же глупо, как набить матрац взрывчаткой. Если не шевелиться, то можно спать и даже спина не заболит, но одно случайное движение и весь твой дом снесет взрывной волной к чертям.

– И не думала, - осторожно произнесла, развернувшись к Валерию. Где-то читала, что при столкновении с диким медведем, нельзя убегать, а наоборот, нужно пятиться спиной, чтобы хищник видел твое открытое лицо и руки. Я инстинктивно положила ладони на колени и широко раздвинула ноги и улыбнулась. Поза моя выражала честность и доверие, или походила на скрученного в конвульсиях паралитика, со стороны не понятно.

– Просто дайте мне сделать свою работу, за которую вы сами заплатили деньги. Единственное, о чем прошу: не мешайте, доверьтесь нам с Игнатовым. Он отличный специалист, чуткий, понимающий, надежный…

– Ты точно про того самого Игнатова говоришь? – с сомнением произнес музыкант. – Что-то мне он таким не показался, хмурый он какой-то, сладуся.

Я не знала, что ему ответить, а потому просто повторила, вкладывая в одно короткое слово всю усталость и боль последних месяцев:

– Пожалуйста…

Наша обочина будто попала во пространственную петлю. Музыка стихла, видимо ди-джей подбирал новый трек, свет неона резко погас, и улица погрузилась в непроглядную тьму. Я не видела лица Валеры, но чувствовала, как он напряженно думал, что делать дальше. Возможно, нахмурил лоб, и тяжелая складка некрасиво разрезала старческую кожу. А может снова нацепил на лицо маску и вот-вот начнет очередную игру. Я не знала, но изо всех сил надеялась, что старый рокер примет правильное решение, ведь теперь от этого зависела моя жизнь.

– Ладно, - нехотя произнес он и тотчас все звуки и цвета вернулись, погрузив нас с Валерой в невероятный хаос. Заиграла музыка, хохочущая толпа вывалилась из дверей клуба, чтобы подышать и охладиться, а вишенкой на торте этого безумия стал пятничный салют. Первый малиновый залп распустился на небе пышной астрой, красивым мертвым цветком, потянувшим вслед за собой весь букет.

– Как…странно, - произнесла я, любуясь этим несовершенным пейзажем.

– А с кем тебе изменил муж? – вдруг спросил Валера. Он нервно дернулся, всем своим видом показывая, что уже давно хочет уйти, но почему-то сидел рядом, задавал вопросы…

– Я застала его со своей подругой, представляете? Прямо на тепленьком.

На фоне огненных астр, память услужливо рисовала совершенно другие цвет – алые театральные розы, которые мой муж дарил Анфисе. Иногда она фотографировала букеты для инстаграма, а я, верная жена и клиническая идиотка, слала ей сердечки и восхищалась тем, как щедр новый Фисочкин ухажер.

Постепенно драматичное кино превращалось в ток-шоу на первом канале. Измена, алкоголик в завязке, дележ имущества. Не хватало только текста ДНК на отцовство и высокие рейтинги нам обеспечены.