Я ошарашенно смотрела на погасший экран телефона. От таких объятий сдохнуть можно, особенно от последствиях, к которым они привели. Продавать фирму нельзя ни в коем случае. Эта нулевая сделка, от которой я потеряю и деньги, и статус. В голове роились идеи, они как голодные муравьи, хаотично появлялись и пропадали, так и не успев оформиться в что-то приличное.

Серпантин…Моя последняя надежда на то, что можно все решить миром.

Я снова включила телефон и быстро нашла аккаунт Валерчика.

От увиденного хотелось застрелиться. Какой-то клуб, какая-то музыка, танцы несвязные. На рокере стриптизерские сапоги на шпильках сорок пятого размера, где он их только нашел. И прочее, прочее, прочее, что уже не должно было меня удивлять, но почему-то все еще удивляло.

Дверь комнаты скрипнула, и на пороге показалась Клара Гавриловна.

– Уснули, - прошептала она, - там Миша стих не выучил, ты знала?

Я кивнула, слабо представляя, о чем говорила свекровь. Но разбираться еще и со школой не было сил.

– А ты чего спать не идешь, елку разбираешь?

Я снова кивнула и, переведя взгляд на наш хвойный тотем, махнула рукой. Когда-нибудь потом, но точно не сегодня.

На коленях сиротливо лежал телефон и оттуда, словно из ведьминого котла выглядывала чертова морда с рогами и копытами. Серпантин горланил песни, поднимал тосты и посылал всех на…Первомай. Витиевато и даже красиво.

– А это Валера?
– оживилась моя свекровь, - Как-же, помню. Знаешь, в мое время он пел очень лиричные песни.

– Да ну, - не поверила я, - что-то ни одну не слышала.

– Так ты тогда пешком под стол ходила, а мы…под гитару. Вот знаешь, было в нем что-то волшебное, неудержимое. А потом в Москву уехал, стал совсем знаменитым и… пропал. Талант он так хрупок в неотесанных руках, был самородок и вот, сломался.

Я с удивлением перевела взгляд на свекровь. По ее невозмутимому лицу было понятно – не шутит. То есть тюкнулась головой на самом деле.

– Клара Гавриловна, - осторожно позвала я, - так он же того, просто псих.

– И очень напрасно ты так говоришь. Это у него женщины порядочной не было. Некому было воспитать.

– Ну, вы бы и занялись, пропадает самородок - пошутила я.

Но она не оценила юмора, а наоборот, искренне смутилась и, отвернувшись в сторону, принялась раскладывать на гладильной доске постиранные вещи. Я следила за тем, как ловко мелькали ее руки, думая, что в словах свекрови был свой смысл. Это конечно глупо, но может…

– Яна, ты куда, ночь на дворе, - воскликнула Гавриловна, когда я кинулась в коридор за шубой.

Я с надеждой посмотрела на нее и произнесла:

– Кларочка Гавриловночка, я туда и обратно, отпустите я?

– Да я тебе не мамка, чтобы контролировать, просто скажи, куда?

– На воспитательные процедуры, - крикнула из тамбура и хлопнула дверью, так и не дождавшись ответа.

В ночном клубе было темно, громко, душно. Из-за спертого воздуха и бьющих в нос ароматов пота и дешевого пойла, кружилась голова. Из динамика доносилась абсолютно бессвязная песня с минимумом слов, но крутым битом, под который танцевали на площадке.

Тут было до того плохо, что сразу захотелось домой. И даже не жаль потраченные на депозит пятьсот рублей. За некоторые цирковые представления можно и заплатить.

Гиппопотам за колонной что-то шептал пьяненькой косуле. Зайцы отчаянно дергались под музыку, ди-джей с длинной, неестественно вытянутой шеей очень уж напоминал жирафа, а всем этим управлял он – известный дрессировщик Валера Серпантин. Я снова обвела взглядом помещение и, наконец, увидела его. Старый рокер держал камеру на вытянутой руке и кричал что-то в экран, балансируя на колченогом стуле рядом с барменом. Музыканта, по традиции, облепили молодые люди разной степени…экстравагантности.

Я с ужасом наблюдала, как тщательно создаваемый мною образ остепенившегося мужчины летел на дно болота. Стук – плюх – бульк и все надежды на успешную работу красиво погружались в зловонную жижу под названием шоу-биз.

Ярость постепенно накрывала меня, и на смену апатии пришло желание разнести этот гадюшник к чертям. Едва контролируя себя, я добралась до барной стойки и с силой дернула расклешенную штанину Валерчика вниз.

– О, сладуся пришла, - радостно отозвался он, при виде меня. Его взгляд блуждал по моему лицу, пока, наконец, не сфокусировался на глазах: - ты такая миленькая, когда злишься. Скажешь деткам привет на камеру?