Астахов-старший приветствовал Астахова-младшего в таких эмоциональных морских выражениях, что от братьев шарахались в сторону чайки, обходя их на вираже.

Перепуганная Оля повисла у капитана на руке:

– Товарищ капитан! Он же раненый! А вы его так тормошите!

Капитан тут же ослабил хватку:

– Ну вот, как ни встречу его - уже в малиннике!

– Это, Миша, не малинник, - Астахов улыбался от уха до уха, кажется в первый раз с того момента, как оказался в Инкермане.
– Это товарищ боевой, проверенный, мы с Оленькой от Перекопа еще не один пуд соли вдвоем слопали.

Огнев подбежал к обнимающимся.

– Брат?

– Так точно, товарищ военврач третьего ранга!
– бородач взял под козырек, но левой рукой все так же прижимал к себе вновь обретенного родственника.
– Неделя как сообщили, что без вести пропавший - а нашелся!

– Десять минут. Я за старшего.

Астахов хотел что-то возразить, но моряк, ответив: “Есть десять минут!”, чуть ли не на буксире уволок его за собой.

– Вот вам, Ольга Анатольевна, и психотерапия приключилась. Давайте посмотрим, что нам осталось принять.

Та только ахнула, увидев командира. “Как, и вы здесь?”

– Соколовский мне сказал: “Отпускаю под вашу ответственность”.

– Как же хорошо, что вы рядом. Ой, аптеку, аптеку аккуратнее!
– замахала она рукой водителю и побежала следить, как загружают вторую машину. Но время от времени оглядывалась на стоящую у причала МОшку.

Ради любопытства, Огнев засек время. Астахов возвратился почти что бегом, он появился у машин через девять минут две секунды.

– Алексей Петрович! Ты только глянь! Эта новость поважней любой сводки будет, - он размахивал каким-то казенного вида серым листком, как сигнальщик флажком.

– Дай-ка… Ну, похоронка… ну, на тебя… что, долго жить будешь?

– Целиком читай! Там подпись важнее всего!

Только тут Алексей присмотрелся и сначала даже глазам не поверил. Не может быть! Но этот росчерк с будто узелком завязанной “о” ни с чьей другой подписью нельзя было спутать.

– Денисенко!

– Именно! Живой!

– На 12 ноября был живой, не в плену, и имел время заполнить бумаги.

– Алексей, не занудствуй! Жив! Все наши выскочили!

– Так точно, выскочили! Все, расписывайся за груз и поехали домой.

Как бы ни сложилась судьба медсанбата дальше, а похоронку 12 ноября Степан заполнял сам. Живой. Неужели выскочили? Все? Ответа не сыщешь, но велика надежда, что хотя бы большая часть.

Астахов был уверен, что живы все, и ничто не могло сбить его с этого курса. После пережитого при отступлении он ждал любого, самого страшного известия об остальных и потому накрепко ухватился за возможность разувериться в худших подозрениях.

“Должны, должны были проскочить! Вот как бы им теперь о нас сказать? Тоже мало радости, такие бумаги рассылать. Ладно, братуха стариков наших пожалел, они в Балаклаве пока ни сном, ни духом, что меня в покойники зачислили, не писал им ничего. Младший, Максим, тоже поди по мне сто грамм не чокаясь, но ему Мишка скажет. В море сейчас, в походе их “Щука” [подлодка типа "Щ"].

Доехал Астахов до госпиталя изрядно выдохшийся, но старался этого не показывать. Сдал все дела, шумнул на кладовщика, чтобы ящики ставил не как попало, и дошел до кубрика почти ровным шагом.

– Прав ты был, Алексей Петрович, - произнес он, улегшись, - Не моим мощам чудеса творить. У стола я б сомлел, ловить бы пришлось. Но ты подумай, не выбрался бы я сегодня в порт - мы бы так ничего и не знали! Как чувствовал…

И, не дождавшись ответа, провалился в сон.

Тут же в дверь постучали.

– Товарищ военврач третьего ранга, разрешите обратиться?

На пороге стояла одна из тех медсестер, которых Колесник звала “мои девочки”, так она выделяла среди остальных тех, кто работал с ней до войны. Своих девочек Наталья Максимовна очень любила, но и требовала с них вдвое строже.

– Товарищ Колесник вас просит подойти. Не срочно. Но неотложно.

Сразу было понятно, что Наталья Максимовна - гражданский врач, в форму переодевшаяся не полностью. Во всех смыслах. Разговор она начала с ходу, без всякого “здравия желаю”, не дав Огневу рта раскрыть. То, что она очень нервничала, проявлялось только в одном - руки без всякой надобности держала по-хирургически.

– Алексей Петрович, мы тут оружие учились разбирать, я пружину упустила, все обыскали, найти не можем. Поскольку деталь от оружия, я сразу сказала, никому помещения не покидать, пока… , - она озадаченно замолчала, увидев, как тот улыбается.
– Что же я говорю смешного?

– Сразу видно, товарищ Колесник, что вы прирожденный хирург. Любой немедицинский человек хотя бы раз в затылке почесал и обнаружил… - с этими словами Огнев аккуратно снял зацепившуюся за ее волосы пружину от ТТ, - Ничего страшного. Эта пружина не улетала только у того, кто ни разу пистолет не разбирал.