Как же хотелось ей об этом сказать, но телефон Ильзы теперь не просто не отвечал, а вовсе оказался вне зоны действия сети. Стало тревожно: что там с ней могло случиться? С другой стороны, Миха ж реально полез в личное, похозяйничал в чужой переписке. Вдруг для Ильзы, как человека в недавнем прошлом весьма и ярко публичного, наверняка преследуемого сначала фанатами, а потом хейтерами, это момент принципиальный? Если так, то вот вам и ответ, почему ее телефон теперь для Михи постоянно или молчит, или вне зоны доступа.

Может ли такое считаться поводом для того, чтобы добрые советы и перестать рыться в том, за что вполне может прилететь?

«Не дождетесь!» — решил для себя Миха, в миллионный, кажется, раз припоминая старика Бляхера и старый еврейский анекдот, который как раз так и заканчивался. В ответ на явно не сильно искренние вопросы соседей и родственников: «Как самочувствие?» герой того самого анекдота так неизменно и отвечал: «Не дождетесь!»

Тэкс…

Следующий звонок казался очевидным — Княжич. Но часы убедили, что для разговора такого рода время слишком позднее, и Миха постановил перенести его на завтра. Пора было двигать домой. Отчаянно зевнув, он повернул ключ в замке зажигания и неторопливо и, как всегда, аккуратно вырулил с парковки у «Агрегата».

В квартире было тихо и темно, но зато пахло как-то иначе — не так, как до появления здесь Ильзы. Миха разделся, почистил зубы, улегся в кровать и с наслаждением уткнул нос в подушку. Здесь тот самый запах — легкий аромат не цветочных, а каких-то фантазийных духов — был еще сильнее. Миха втянул его в себя, потерся о подушку щекой, решительно закрыл глаза и… задумался.

Все! Все без исключения знакомые и даже не сильно знакомые с темой люди не сговариваясь, хором говорили одно: не лезь! Но Миха все равно полез. И продолжал делать это даже после того, как узнал главное: чуда не произошло и именно Ильза была за рулем той дорогой спортивной тачки, которая не вписалась в поворот и влетела на полном ходу на тротуар, а потом врезалась в автобусную остановку. Да, толпы условных сироток, старушек и беременных женщин, страдания которых кто-то, не пожалев средств и времени, уже повесил Ильзе на совесть, там не было, но ведь кто-то от ее действий реально мог и на тот свет отправиться…

Меняло ли это хоть что-то для некоего Михи Быстро? Он перевернулся на другой бок и решил: нет. Понятно, что хотелось вправить Ильзе мозги, объяснить очевидное: что садиться за руль пьяной — преступно… А после обнять, прижать к себе и утешить.

Тут еще и вспомнились ее мокрые от слез щеки и все, что произошло между ним и Ильзой ранее, в постели, в ванной и на диване. Мххх! И ведь не понять, какое удовольствие счесть большим: чисто физическое, телесное, или по-настоящему яркий восторг приносили эмоции? То, что творилось и сейчас у Михи на сердце и в душе.

??????????????????????????Ильза…

Прав был старик Бляхер, когда уверял: когда все всерьез, когда один конкретный человек становится самым важным в жизни, все остальное не так и важно. Пока живы, все можно исправить, переосмыслить и понять. Было бы желание и время…

Кстати, о нем! Часы на разбуженном телефоне показывали, что полночь осталась давно позади… Но Миха все равно не удержался и, найдя Ильзу в телеге, написал ей: «Моя постель пахнет тобой. Люблю тебя».

Сообщение никто не прочел, как ранее никто не отвечал на звонки, и стало совсем тревожно.

Но Миха уверил себя, что абонент, который что-то совсем не абонент, наверняка просто давно спит, а потом, прокрутившись еще немного, все-таки съел ту самую «вкусную таблетку», которой угощал давеча Ильзу, и наконец срубился…

А вот когда ничего не изменилось и на следующий день, поздним утром, после того, как Миха уже обошел своих больных; сцепился с зав. отделением из-за графика дежурств, ставшего тяжким крестом уже не только для младшего медицинского персонала, но и для врачей; выгрыз удобный режим для предприимчивой и целеустремленной Тони, а заодно и для всех тех, кто, помимо работы, еще и учился; сообщил ей об этом, заодно с разбегу подключив ее к поискам архивной информации о пребывании Ильзя Эргле в больнице; попил предложенного ему кем-то из хирургических дам успокаивающего чая с булкой, но от всего этого как раз совсем не успокоился, стало ясно: жопа. Совсем.

Неужели Ильза наказывает его за то, что он влез в ее телефон? Или в чем вообще дело?! Миха осознал, что отлично знает, она как гоняет на своем чертовом мотоцикле, как плачет или занимается любовью, а вот о том, как Ильза обижается или злится и что при этом говорит или делает, понятия не имеет… Да блин! Как бы она ни привыкла поступать, зачем такой детский сад устраивать: с игнорированием звонков? Или и вовсе отключением телефона! Поговорили бы и…

Миха провел ладонью по лицу и нервно рассмеялся. Маринка, которая вечно страдала из-за того, что он забывал ей отзвониться, сейчас наверняка могла бы почувствовать себя отомщенной. Зря все-таки говорят, что нет в мире справедливости.

«Ладно! Или сама проявится, или у Левши ее подкараулю. Поговорю, извинюсь. И правда: взрослые ведь люди! Ну, а пока будем действовать по плану. А что там у нас на повестке дня? Звонок Княжичу у нас на повестке дня!»

Памятуя о том, чем закончился его «секретный» разговор с Германом во вроде как пустой комнате отдыха, Миха выбрался на улицу, вытащил из кармана телефон… И набрать нужный номер не успел, потому что в этот самый момент трубка в руке нервно завибрировала. Сердце совершило абсолютно подростковый кульбит, полный надежды. Но это оказалась не Ильза, а вовсе даже дочь Васька.