Отлично понимая это, Миха, понятно, никуда ее не пустил: вернул, обнял, прижал мокрой от слез щекой к сердцу, убаюкал.

— Я из того гадского вечера не помню ничего, — проскулила Ильза. — Помню себя в клубе, а потом в больнице. А что было посередке…

— С кем ты там была? В клубе этом? Кто был тот урод скудоумный, который позволил тебе в таком состоянии за руль сесть? Ты действительно ту тачку угнала или нет?

— Ой, да какая разница, Миш! Тачка! Что там та тачка, если я людей сбила? Мне потом такие фотографии показывали, то я…

— Кто показывал? Полиция?

— Да. Один какой-то. В штатском. Я тогда плохо понимала вообще все. Допрашивал вроде и показал. Да и не только он… еще, ну, другой человек… Этот-то дерьмо, конечно, но в главном-то он прав: некого винить, кроме меня. Какая же я все-таки была идиотка, господи! Какая идиотка! Ты меня теперь будешь презирать, Миш? Ты ж такой правильный, такой бескомпромиссный…

— Я люблю тебя, Ильза. И это все, что тебе нужно знать о моих чувствах в отношении тебя. А теперь поспи. Тебе сейчас нужно успокоиться и хорошенько отдохнуть. Это я тебе как врач говорю. Хочешь вкусную засыпательную таблетку? Нет? Зря. Я бы съел, если бы мне не вставать через… — тут Миха дотянулся до телефона, глянул и только вздохнул — до того момента, как прозвенит будильник, оставалось всего ничего.

«Надо отключить», — подумал Миха, а потом, понимая, что расспрашивать Ильзу и дальше — уже о тех ублюдках, что преследовали ее, и о тех, кто ей аварию на финише, судя по всему, осознанно устроил, — будет жестоко и неправильно, все-таки сходил за той самой «вкусной таблеткой» — легким снотворным, которое на него самого всегда влияло самым лучшим образом.

Ильза сдалась под напором его врачебного авторитета, таблетку приняла, после чего и заснула у Михи под боком. В то время как он сам лежал и пялился в потолок, потому что сна не было ни в одном глазу. Хорошо еще, что на сегодня никаких сложных плановых операций не назначено, и есть шанс, что коллеги все поймут и дадут возможность перехватить часок в комнате отдыха, когда из-за бессонной ночи станет совсем уж рубить. А может, и не начнет, потому что давно Миха не испытывал такого, как сейчас. Когда даже после горячей ванны и еще более горячего секса спать не хотелось совсем.

Как же Ильза реагировала на Михины ласки, как сама трогала, целовала и гладила его, наглядно показывая, что происходящее между ними ей точно не безразлично. И сам Миха не безразличен! Ведь именно потому эта дурочка и решила, что Михе она не пара из-за той давней истории, вина за которую ела ее изнури до сих пор. А еще Ильза явно вбила себе в голову, что должна защищать его от начавшегося в ее жизни после! Его! Здорового мужика в расцвете лет, который сам должен был бы стать для нее защитником! И, сука, станет! Как бы Ильза тому ни противилась. Потому что ну что такое-то, ёбанамать?!

Ильза продиктовала номер своего мобильного Левше после того, как они поставили ее поврежденный мотоцикл в бокс, но этого показалось мало, и Миха взял с тумбы ее аппарат, лежавший рядом с его собственным, «ручка об ручку», парочкой, и, порадовавшись, что он не запаролен, отправил с него самому себе сообщение в телегу, про которую точно помнил, что там отключен звук на оповещениях.

Так-то надежнее будет.

Провернув это, Миха положил оба аппарата на тумбу, поправил узковатое для двоих полутораспальное одеяло, накрывая больше Ильзу и немного себя, и впал в задумчивость. Как же быть? Забрать полученный сегодня на гонках выигрыш, про который Ильза сказала, что он не ее, а лишь сумма для возврата долга? Изъять волюнтаристски, после заявив, что теперь главный по части отдачи долгов он: некий Миха Быстро — морда кирпичом, характер нордический?

Наверно, кто-то другой так бы и поступил. Но Миха был Михой — скучным, как считала явно не к месту и не ко времени помянутая Маринка, и правильным, как была уверена Ильза. Однако дураком его при этом точно ничто бы не счел. Да и не требовалось семи пядей во лбу, чтобы догадаться: должок тот, который висит на Ильзе — это все про тот самый суперкар, а значит, вполне возможно, и про Антона Корнеева.

Это было в какой-то степени даже логично: потребовать расплатиться за угнанную, а после разбитую машину. Но какое отношение ко всей этой истории имеют те гонки на мотоциклах, после которых и потребовалось Михино врачебное вмешательство? А ведь потом еще были попытки побить Ильзу на Волга-Трэфене и вишенкой на этом говноторте — последний эпизод, случившийся во время организованных Аликом гонок, когда их победительница вместо условного пьедестала почета вполне могла отправиться еще выше — прямиком на небеса, к боженьке в гости.

Непонятно…

Вот бы посмотреть записи с камер Алика, которые наверняка и момент финиша не пропустили, да и предыдущие попытки Ильзу с трассы гонки убрать (если они, конечно, были) зафиксировали. Но кто ж даст?

Экран телефона на тумбе вдруг зажегся, заливая темную комнату зыбким синим. Миха потянулся, почему-то совершенно уверенный, что это «проснулся» его аппарат, взял его, поднося к лицу, и только тогда понял, что сообщение пришло Ильзе, на ее телефон. Вновь порадовавшись тому, что пароля нет, и убедившись, что его шевеления никого не разбудили, Миха открыл сообщение и чудом сдержал откровенно матерный возглас: в послании было именно то, о чем он только что думал.

??????????????????????????Кто-то, чей номер определился просто цифрами, а значит, в адресную книгу занесен не был, прислал то самое видео с финала гонки, которая закончилась для Ильзы падением, а для всех остальных — массовым побегом от мотобата.

Момент, после которого «Гусек» Ильзы вдруг завилял, стал крениться, а потом (все-таки уже после пересечения финишной черты, потому-то Алик и не подумал спорить в смысле раздачи денег!) грохнулся на асфальт, пришлось пересмотреть несколько раз: уж очень хотелось понять, что же произошло.