— Идемте, ока-сан, — обнял я хрупкую маленькую женщину за плечо, — Отпразднуем новоселье.

— А почему «идемте»? — вяло воспротивилась она.

— Потому что в этом доме чересчур пахнет всем новым. Это подпортит праздник.

///

Они почти никогда не ссорились. Эти отец и сын, они оба жили каждый своей жизнью, максимально далекой от другого. Их нельзя было назвать чуждыми друг другу людьми, отнюдь, но они оба давно уже были взрослыми, а поэтому смирились с таким ходом вещей. Точнее, смирился Котару, а Рио… что тут сказать? Он был особенным. Всегда.

Сейчас, этим воскресными вечером, двое мужчин, оказавшиеся в пентхаусе Коджима, нашли между собой камень раздора.

— Я никогда не оспаривал твои решения, старик, но это чересчур, — сунувший руки в карманы подросток стоял в кабинете отца, глядя на сидящего мужчину, — Ты даже не говорил с Акирой. У тебя ноль подозрений. Ты просто послал к нему людей, эти люди огребли проблем, а ты по этой причине решил выставить его из дому. Нарушил ваши договоренности. Даже потом с ним не объяснился. Это, по-твоему, нормально?

— Что тебе непонятно во фразе «у меня убили брата», а, сын? — мрачно проговорил Котару Коджима, даже не пробуя как-то давить на своего наглеющего отпрыска, — Ты сейчас мне предъявляешь претензии ровно по той же схеме, по которой я разорвал наше соглашение с Кирью, потому что считаешь нужным их предъявить. Люди, которых я послал, пострадали. «Коджима Интерпрайз Групп», если ты не знал, живет не в счастливом вакууме беспечного подростка, считающего себя взрослым, а является, как и всё в этом мире, узлом компромиссов, интересов, действий…

— В нем же был и Акира! — холодно и резко прервал отца Рио, — Но ты его слил. Не просто партнера, а друга семьи. Сейчас ты сидишь передо мной и говоришь умные слова, за которыми кроется только одно — слить его тебе было гораздо выгоднее, чем других. Просто признай это.

— Признаю, — хрустнул костяшками пальцев японец в домашнем халате, — Я даже больше тебе скажу, непочтительный сын, я признаю, что у меня руки коротки с ним разобраться. Что я опасаюсь твоего друга.

— Опасаешься? — Рио усмехнулся.

— Да, — спокойно кивнул Котару, — Таких как он уничтожают бомбами. Я не хочу, чтобы бомба взорвалась под одним из моих общежитий.

Глаза молодого японца, в чьих жилах плескалась значительная часть крови иностранцев, никак не выраженная в отце, внезапно расширились в догадке.

— А может, ты его и не подозревал, а, старик? — вырвалось у Рио, — Может ты просто хотел повод, чтобы…

— Хватит! — холодно отрезал глава ну очень сократившейся семьи, — Гадать можешь за дверью. Мне нужно работать. Уходи, Рио. Ложись спать. Тебе завтра в школу.

Оставшись один, Котару посидит в тишине, растирая уставшее лицо. На его губах промелькнет слабая ироничная улыбка — хотя бы один из его детей демонстрирует и ум, и принципы, и деловую хватку. А вот о второй, уже улетевшей из Токио, нужно будет забыть навсегда.

Как и о Акире Кирью. Теперь этот молодой человек — целиком на совести Рио, как и все риски, что он с собой несет.

Японская школа всегда остается школой. Средний уровень шума, дисциплины и знаний, но зашкаливающее количество сплетен и слухов. Молодые разумы, не скованные необходимостью ежедневно работать на пищу насущную, сочиняют химеры, услаждая собственные эмоциональные порывы. К счастью, мы с Маной лишены удовольствия вариться в этом котле бессмысленности, который японские культурологи выдают за «пору юности».

Большей частью времени лишены. Сейчас вокруг нашей тройки, меня, жены и Рио, пытается нарасти ажиотаж, связанный с тем, что студсовету нужен новый председатель и остальная начинка: секретарь и бухгалтер. Здесь японская ментальность на выборах всегда отдает предпочтение наиболее успешным и популярным ученикам (чтобы они поменьше успевали, как понимаю), но игнорировать знаковые фигуры при этом японцы, даже школьники, не могут и не хотят. Кроме этого, дети стали подзабывать причины, почему со мной лучше не связываться.

— Король Грубиянов… — едко ухмыльнется Рио, провожая взглядом пачку учеников и учениц, отходящих от меня с горящими ушами.

— Если бы с детьми работало слово «нет», то все было бы намного легче, — пояснил я, — однако, вместо того чтобы принять отказ и идти дальше, они пытаются заразить других коллективизмом, которым заразили их.

— Ты часть Японии, друг. Ты часть коллектива, — попытался принять важный вид «грязный блондин».

— Нет, я уже достаточно богат, чтобы нанимать коллективы, а не быть в них, — принялся я собирать учебники, — Нормальные, конечно. Те, которые работают.