Не сказать, что дело шло тяжко, всё-таки квалификация Андрея была ниже моей и, как он как-то признался, в последние годы не было стимулов её развивать… но мне приходилось быть очень осторожным и последовательным, охотясь за такой добычей. В итоге, сложилось так, что вечером отец млел, поглаживая свою выдохнувшуюся жену, Эна устало возилась у себя в комнате, а два мрачных подростка, то есть я и Такао, занимались своими делами, никому не мешая и ни с кем не пересекаясь.

В конце недели мы с Маной переехали. Представляла нам наш новый интерьер сама его создательница, Ацуко Кирью-сама.

— Будь это обычный дом, я бы расстроилась, — говорила родительница, — потому что вы оба, что Кира, что Мана, зануды страшные! Но тут, с этими колоннами, вышло очень интересно… вот смотрите!

Как оказалось, я в своем предварительном анализе ошибся, матери было виднее. Как оказалось, кроме массивных, крепящихся перекрытий, существовала конструкционная возможность поставить куда более легкие, почти декоративные, полностью соответствующие канонам старинных японских бумажных стен. Это повышало модульность до каких-то неприличных значений.

— В общем, мы с Маной решили так, — бодро объясняла Ацуко, — Передняя половина дома у тебя, Кира-чан, будет приспособлена для официальных мероприятий. То есть, убираешь вот эти перегородки, затем раздвигаешь… видишь, мы тут вложили внутрь секцию?… вот. Раздвигаешь её, получаешь то, что нужно. Большой зал, например. С другой стороны также, но там придётся убирать спортзал. Не думаю, что тебе когда-нибудь понадобятся два больших зала…

— Но зала для спаррингов у нас теперь нет… — грустно призналась Мана, — И не будет…

— Внутри дома, — поправил её я, — За ним полно места для этих целей.

— А что мы будем делать с тем, что перед домом? — поинтересовалась девушка, явно имея свой интерес.

— Как и в случае с интерьером, всё, что захочешь.

Меня волновала только функциональность, а здесь, в этом особняке, она была на очень приемлемом уровне. Коридор в форме католического креста разделял дом на четыре части. Меньшая половина представляла из себя хозяйские и гостевые спальни, а также детскую, пока назначенную кладовкой, хозяйственные помещения вроде кухни с туалетом находились ближе к центру, а «лицо» дома было представлено просторной гостиной и залом для приема гостей. Интерьер представлял из себя полную японскую классику в виде стилизации под старый особняк, что и было изначальным условием Маны, не захотевшей, вопреки всем усилиям моей матери, нечто модерновое.

Меня всё это дело целиком устраивало, особенно после того, как я понял, что могу расположить серверную в бункере, обеспечив компьютерным блокам нормальное охлаждение. Как таковой кабинет мне был не нужен, хотя места было и так много, а монитор, стул и клавиатуру можно было расположить и спрятать где угодно.

В целом получилось просто, недорого и со вкусом. Относительно, конечно, потому что особняку за три миллиона долларов требовался соответствующий интерьер… но здесь на помощь пришла как моя мать, так и традиции этой страны, отдающие приверженность минимализму.

— Кира-чан… — тут мать сделала таинственный и осторожный вид, — Я, конечно, знаю, что у нас здесь в Аракаве особая атмосфера и что у моего прадеда есть определенные связи, но… Ты теперь будешь жить напротив группировки якудза! У тебя и у Маны-чан не будет проблем?! Мама волнуется!

— А вот Эна не волнуется… — пробормотала моя младшая сестра, почему-то долго разглядывавшая нашу новую спальню, — … совсем не волнуется.

— Эна! — Ацуко определенно была обеспокоена, причем всерьез.

Я решил с этим разобраться сразу.

— Мана, — обратился я к жене, — Сходи, пожалуйста, к нашим соседям и попроси у них…ммм… пистолет. Только заряженный. Ненадолго.

— Хай! — перед тем, как моя родительница сумела полностью прогрузить сказанное мной (под сдавленный хрип Эны), Мана, быстро обувшись, уже перебежала дорогу и стучалась в ворота Сенко-гуми.

Через две минуты в дрожащих руках Ацуко покоился старый, видавший виды, но вполне заслуженный и рабочий «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра. Огнестрельное оружие, за которое японца с татуировками (или без) запросто сажают на пожизненное. В случае «надевшего черного» — расстрел. Мать об этом, конечно же, знала.

— Я мог послать Эну, — проинформировал я женщину, — Эффект был бы такой же. У нас с этими соседями — полное взаимопонимание, ока-сан. Проблем они не доставят никогда.

Ацуко слабо икнула, и Мана повела её подышать свежим воздухом, а я, изъяв перед этим огнестрельное оружие у родительницы, понес его возвращать, с объяснениями. Их приняли с пониманием. Матерям свойственно волноваться за своих детей. А вот бояться их не свойственно, об этом матриарха Кирью пришлось предупреждать строго, так как ей заладилось шарахаться что от меня с Маной, что от собственной дочери, весело наскакивающей сбоку.