— Мы... поговорили - Мое лицо пылает красным, а взгляд Митча сужается.

— Да, ага. Просто поговорили?
– Он ухмыляется, наглый ублюдок.

От ответа меня спасает звонок телефона в кармане. Мелодия дверного звонка. Я разблокирую телефон и нажимаю на уведомление.

Там, стоя на крыльце в холодную погоду в одной лишь рубашке с длинными рукавами и с волосами, собранными в хвост, стоит мужчина моей мечты.

Я замираю, уставившись на свой телефон.

— Что?
– спрашивает Митч, и я выныриваю из своего внутреннего смятения.

Что он делает в моем доме? Это может означать только что-то хорошее, верно? Черт, я не могу на это надеяться. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Только не когда дело касается его.

— Киан у меня дома.

Митч поднимается на ноги, и я, как и в прошлый раз, роботизированно протягиваю ему руку.

— Поднимай свою задницу. Мы идем за ним.

Я напрягаюсь, а Митч продолжает крепко сжимать мою руку. Я чувствую, как тупые кончики его ногтей впиваются в мою кожу через рубашку.

— Я не знаю

Он тянет меня на себя, прилагая больше усилий, чем следовало бы.

Черт. Проклятье. Я не хочу идти туда и говорить с ним, не после вчерашнего. Не с Митчем в качестве свидетеля всех моих недостатков.

— Я пойду с тобой или без тебя, - заявляет Митч.

Что ж, выбор у меня не велик, потому что я не спускаю с Митча глаз.

— Пошли, - хмыкаю я, вставая.

Он направляется к входной двери, но я останавливаю его прежде, чем он успевает ее открыть.

— Надень куртку, - требую я.

Он закатывает глаза, но делает то, что я говорю. Он осторожно просовывает каждую руку в рукава и застегивает молнию.

— Достаточно хорошо?

У меня возникает искушение сказать ему "нет", просто чтобы поиздеваться над ним. Но я не настолько злой.

— Разве не ты должен быть родителем?

— Заткнись, черт возьми, и пойдем. Пойдем, вернем нашего мальчика.

Нашего мальчика. Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой, но однажды, возможно. Надеюсь.

Но в том-то и дело, что надежду легче всего иметь и легче всего ее отнять.

ГЛАВА 55

КИАН

16 лет

Мой отец ворвался в парадную дверь, петли скрипнули от силы толчка, когда он распахнул ее. Он пришел из церкви в ярости. В его пьяных бреднях вначале было мало смысла, но, как я понял, на сегодняшнюю проповедь пришло не так уж много народу. Ну да, конечно, день в церкви был не слишком насыщенный, но в это же время в центре города проходило возрождение, так что, конечно, люди стекались туда.

Я сидел на скамье в первом ряду, как послушный и богобоязненный сын, которым я являюсь, и слушал, пока он читал свою обычную проповедь о гомофобии и женоненавистничестве. Единственное, что держало меня в тонусе, - это Трент. Трент, который сидел рядом со мной на передней скамье и пел песни, которым я его научил, чтобы он знал, что происходит. Между этими четырьмя стенами мы - два лучших друга, которые тусуются вместе и любят слушать Слово Божье по воскресеньям.

Когда мы остаемся вдвоем в тесном пространстве его спальни, это совсем другая история. Мы - друзья, которые любят сидеть и разговаривать, играя в настольные игры. Мы говорим о том, где мы видим себя, какую карьеру хотим сделать, каким большим хотим видеть наш дом. Наши разговоры - о нас. О нашем будущем.

Единственное, что удерживает меня от паники, - это то, что Трент остается рядом со мной во время церкви, зная, что он прикроет меня, несмотря ни на что.

— Иди сюда, мальчик, - рычит мой отец, стоя у нашего кухонного стола. Я дрожу от страха на дальнем конце нашего дивана. Ничего хорошего не выйдет, если я пойду туда, но будет еще хуже, если он придет сюда.

Я вытягиваю ноги из-под себя и встаю, мое тело дрожит как лист. Глубоко дыша, я напоминаю себе, что боль - это временно, и как бы ни было больно, я всегда исцелюсь.

Это дерьмовая мантра, но она была единственным, что помогало мне пережить худшие моменты отцовской ярости.

Я стою перед ним, его лицо так похоже на мое собственное, что, увидев нас, идущих вместе по дороге, можно сказать, что я его отпрыск. Я ненавижу его. Ненавижу, что хоть какая-то часть меня принадлежит ему. Я не могу смотреть на собственное отражение в зеркале - постоянно возникает искушение разбить его вдребезги.

Он смотрит на меня сверху вниз. Я уверенно стою на высоте пяти футов и одиннадцати дюймов, но он на несколько дюймов выше меня. Его масса тела тоже больше моей, и он никогда не позволит мне забыть об этом.

— Что ты сегодня натворил?
– рычит он, впиваясь мне в лицо. Мерзкий запах алкоголя от его дыхания обжигает мне нос.

— Я ходил в церковь. Вернулся домой с мамой и Трентом. Делал домашнее задание. Вот и все, сэр.

Все как обычно, то, что мы делали каждое воскресенье с тех пор, как я стал достаточно взрослым, чтобы ходить в школу. Единственным изменением было добавление Трента, но это не было проблемой. Мой папа ничего не сказал по этому поводу. Кажется, он даже больше рад, что я привожу кого-то в церковь.