Они вошли в старую техническую подсобку, которую Харистов давно переоборудовал под личное убежище. Дверь закрылась, но Маргарита нашла смотровое отверстие — бывшее гнездо для вентиляционной решетки, через которое можно было видеть часть комнаты.

Саян Тайгаев — так Харистов называл своего гостя. Они говорили о «проекте», о «формуле», о «стабилизации наномашин». Термины, звучавшие как из научно-фантастического романа, но произносимые с серьёзностью, которая не оставляла сомнений в их реальности.

— Последние тесты показывают стабильную интеграцию, — говорил Тайгаев, показывая что-то на планшете. — Наномашины успешно соединяются с клетками крови и нервной ткани, не вызывая отторжения.

— Но эффекты, — Харистов потёр шрам на лице — жест, который Маргарита уже знала как признак его озабоченности. — То, что происходит с Лавровым… Это выходит за рамки простой регенерации тканей.

— Мы всегда знали, что могут быть побочные эффекты, — Тайгаев говорил спокойно, но Маргарита заметила напряжение в его глазах. — Нанотехнология такого уровня неизбежно влияет на все системы организма, включая нервную. Вопрос в том, насколько мы можем контролировать этот процесс.

— Или хотя бы предсказывать его, — Харистов подошёл к небольшому холодильнику и достал контейнер с красной жидкостью. — Нам нужно больше данных. Больше случаев. Разные пациенты, разные дозировки, разные методы введения.

— То есть, больше экспериментов, — Тайгаев сказал это без вопросительной интонации — как факт.

— Именно. Но не здесь, — Харистов покачал головой. — Больница становится слишком опасным местом. ГКМБ усиливает наблюдение, Вельский подключил свои ресурсы. Нам нужна настоящая база. Лаборатория. Клиника.

— Дмитрий работает над этим, — кивнул Тайгаев. — Фармзавод № 6 практически готов.

Маргарита едва подавила возглас удивления. Фармзавод № 6. Она знала это место — заброшенный комплекс на южной окраине города. Когда-то центр фармацевтических исследований, теперь — пустая оболочка, символ экономического коллапса. Но, судя по всему, не такой пустой, как казалось.

Разговор перешёл на технические детали, большинство из которых было за пределами понимания Маргариты, несмотря на её природный талант к медицине. Но она слышала достаточно. Нанокровь. Наномашины. Технология, способная не просто лечить, но менять человеческую физиологию на фундаментальном уровне.

И проект, о котором они говорили. «Новое Сердце» — название, произнесённое с смесью надежды и тревоги. Подпольная клиника. Революция в медицине. Или нечто более опасное.

Маргарита отступила от своего наблюдательного пункта, когда разговор начал затихать. Она двигалась бесшумно, как всегда, но её мысли были громкими, хаотичными. Она узнала нечто такое, что могло изменить не только её карьеру, но и весь мир медицины.

Что мне теперь делать?

Ответ пришёл сам собой, когда на следующий день она увидела Харистова, склонившегося над постелью умирающей девочки в педиатрическом отделении. Ксения Белова, 11 лет, терминальная стадия лейкемии. Маргарита знала этот случай — безнадёжный даже по меркам современной медицины. Девочка умирала, и ни один из стандартных протоколов не мог это изменить.

Но в глазах Харистова, когда он смотрел на эту хрупкую фигурку среди белых простыней, Маргарита увидела нечто, чего раньше не замечала. Не просто профессиональную заинтересованность или клиническое сострадание. Решимость. Глубокое, непоколебимое намерение бороться со смертью всеми доступными средствами — даже если эти средства находились за гранью официально одобренной медицины.

В тот момент Маргарита поняла: есть только один правильный выбор. Не разоблачение, не доклад ГКМБ, не побег от ответственности.

Я должна помочь им.

Вечером она дождалась, когда Харистов направится в своё убежище в восточном крыле, и последовала за ним. На этот раз не как тайный наблюдатель, а как кто-то, готовый постучать в дверь.

Он открыл после второго стука, и его брови взлетели вверх, когда он увидел её — маленькую рыжую медсестру с решительным выражением лица.

— Светлова? Что вы здесь делаете?

— Я знаю о нанокрови, — сказала она прямо, без предисловий. — Я видела, что вы делаете. И я хочу помочь.

Лицо Харистова застыло, глаза сузились. Он смотрел на неё долгим, оценивающим взглядом, словно сканируя. И Маргарита вдруг поняла — он действительно сканирует, каким-то непостижимым образом. Его измененное зрение видит её пульс, дыхание, малейшие мышечные реакции.

— Входите, — наконец сказал он, отступая в сторону. — И объясните, откуда вы узнали.