— Это последний оригинальный образец, — пояснил Саян для Маргариты. — Тот, с которого мы начали модификации.

— И создали собственные версии? — спросила медсестра, не отрывая взгляда от пульсирующей жидкости.

— Пять модификаций, — кивнул Саян. — С разной концентрацией наномашин, различными структурными параметрами, специфическими маркерами для нацеливания на конкретные типы тканей.

Альберт подошёл к компьютерной станции и активировал голографический дисплей. В воздухе материализовались трёхмерные модели — молекулярные структуры, наномашины, графики взаимодействия.

— Это нанокровь, которую мы ввели Лаврову, — он указал на одну из моделей. — Вторая модификация, сниженная концентрация, но всё равно… результаты превзошли ожидания.

— Или вышли за их пределы, — тихо сказала Елена, и в её голосе Альберт услышал ту же тревогу, которую сам ощущал, наблюдая за развитием способностей Лаврова.

— Именно поэтому мы здесь, — он обвёл взглядом всех присутствующих. — Нам нужна стабильная формула. Та, которая будет стимулировать регенерацию тканей, не вызывая… других эффектов.

— Это возможно? — спросила Маргарита, и в её голосе звучало странное сочетание надежды и любопытства.

— Теоретически, — ответил Саян, подходя к инкубатору. — Основная проблема в том, что наномашины не просто ремонтируют ткани — они оптимизируют их. Делают лучше, эффективнее. И это включает нервную систему, особенно мозг.

Он открыл панель управления и ввёл код доступа. Инкубатор тихо зашипел, и крышка приподнялась, выпуская облачко охлаждённого воздуха.

— Мы пытаемся создать наномашины с ограниченным функционалом, — продолжил Саян, бережно извлекая контейнер. — Программируем их так, чтобы они фокусировались только на конкретных типах повреждений, игнорируя остальное.

— Как специализированные хирурги вместо врачей общей практики, — понимающе кивнула Елена.

— Именно, — Саян поставил контейнер на анализатор и запустил диагностику. — Но проблема в том, что наномашины имеют собственный уровень адаптивности. Они учатся на основе взаимодействия с организмом.

— И это то, что произошло с Лавровым? — спросила Маргарита, следя за процессом с профессиональным вниманием, которое ярко контрастировало с её официальным статусом простой медсестры. — Наномашины адаптировались, вышли за пределы первоначального программирования?

— Частично, — ответил Альберт, потирая шрам на лице. — Но дело не только в этом. Наномашины взаимодействуют с мозгом на глубоком уровне. Они не просто ремонтируют нейронные связи — они усиливают их, делают более эффективными, создают новые паттерны.

Он активировал другую голограмму — сравнительные снимки мозга. До и после введения нанокрови.

— Слева — стандартный человеческий мозг. Справа — мозг после взаимодействия с наномашинами. Заметьте изменения в префронтальной коре, зрительной зоне, гиппокампе. Усиленные нейронные связи, повышенная синаптическая плотность…

— Модификация человека на фундаментальном уровне, — тихо произнесла Елена, глядя на изображения с выражением, в котором научное восхищение смешивалось с экзистенциальным страхом.

— Да, — просто ответил Альберт. — Именно это и происходит.

Наступила тишина, нарушаемая только тихим гудением оборудования. Каждый из присутствующих осмысливал масштаб того, о чём они говорили, — не просто о новом методе лечения, а о потенциальном эволюционном скачке.

— И ты испытал это на себе, — сказала Маргарита, глядя на Альберта с новым пониманием. — Твоё «двойное сердце»… оно изменило тебя.

Альберт встретил её взгляд, и на мгновение Маргарите показалось, что она видит в его глазах отблеск чего-то нечеловеческого — словно серебристый отсвет металла под тонким слоем живой ткани.

— Да, — он не стал отрицать очевидное. — Я был первым. Испытуемым ноль. После аварии, когда стандартная медицина не могла меня спасти, Саян ввёл мне нанокровь и имплантировал экспериментальный кардиопротез. Результат… ты видишь перед собой.

— Твоё восприятие, диагностические способности, физическая выносливость, — перечисляла Елена. — Всё это — результат действия наномашин.

— И это только начало, — тихо добавил Саян. — Процесс продолжается. Наномашины всё ещё работают, всё ещё модифицируют.

Снова наступила тишина, более глубокая, более напряжённая. Наконец Маргарита нарушила её вопросом, который, казалось, висел в воздухе:

— И что же будет дальше? Куда ведёт этот путь?

Альберт подошёл к окну, глядя на тёмный силуэт больницы за пределами их импровизированной лаборатории. В этом контрасте — между светом знания внутри и тьмой упадка снаружи — чудилась ему какая-то глубокая символика.