— Я согласна, — после паузы сказала Елена. — Но мы должны быть честны с собой. Мы не просто лечим болезни. Мы меняем людей. На фундаментальном уровне.

Альберт кивнул, глядя на спящую Ксению. В тишине палаты, под писк медицинских мониторов, рождалась новая эра — эра медицины, которая не просто лечила, а трансформировала. И они были её первопроходцами, исследователями неизведанной территории, где границы между лечением и трансформацией, между помощью и вмешательством в эволюцию размывались до полной неразличимости.

— Пора создавать настоящую клинику, — наконец сказал Альберт. — Продолжать в таких условиях слишком рискованно. Нам нужна база, оборудование, безопасность. Место, где мы сможем не только лечить, но и изучать все аспекты нанокрови.

— «Новое Сердце», — тихо произнесла Маргарита, и в этих словах звучало обещание будущего, которое они только начинали создавать.

— Да, — кивнул Альберт. — Пора дать жизнь настоящему «Новому Сердцу». И, возможно, новому человечеству.

За окном палаты продолжал идти дождь, смывая грязь и копоть с умирающего города. А внутри, в тишине стерильного помещения, тихо дышала девочка, чья жизнь была спасена технологией, которая могла изменить не только медицину, но и саму человеческую природу.

Подпольная лаборатория сделала свой первый шаг к тому, чтобы стать подпольной клиникой. Клиникой, где надежда рождалась из отчаяния, где жизнь побеждала смерть, где будущее писалось руками тех, кто отказывался принимать ограничения настоящего.

И Альберт Харистов, стоя у постели своей первой успешно вылеченной пациентки, чувствовал, как в его груди бьётся «двойное сердце» — наполовину человеческое, наполовину нечто большее — сердце, которое было символом его собственной трансформации и трансформации, которую он нёс миру.

Илья Добров никогда не считал себя человеком с тонкой душевной организацией. Годы службы в спецподразделениях приучили его видеть в мире не игру полутонов, а четкое разделение на врагов и союзников, цели и средства, приказы и их исполнение. Мир оперативника ГКМБ был монохромен — лишь изредка окрашивался красным, цветом крови, которую порой приходилось проливать ради так называемой «государственной безопасности».

Но сейчас, наблюдая за объектом своего задания — доктором Альбертом Харистовым — Илья впервые за долгую карьеру чувствовал, что его черно-белый мир начинает расслаиваться, как старая фотография, подвергнутая воздействию времени и влаги.

Серый дождь превращал окна машины наблюдения в импрессионистическое полотно, смазывая контуры больницы, из которой должен был выйти Харистов. Илья потер переносицу — третьи сутки слежки давали о себе знать тупой головной болью, растекающейся от висков к затылку.

— Объект вышел из здания, — произнес его напарник, Виктор Данилов, не отрываясь от бинокля. — Направляется к мотоциклу.

Илья выпрямился, отгоняя усталость. Главная задача сегодня — не упустить Харистова. Строгов был предельно ясен: выяснить, куда доктор исчезает после смен, найти его тайную лабораторию. Информация любой ценой — но объект должен остаться в рабочем состоянии для дальнейших «бесед».

— Начинаем движение по готовности, — Илья завел двигатель, не включая фар. Машина, специально подготовленная для наружного наблюдения, мягко заурчала, словно хищник, готовящийся к прыжку.

Харистов, закрепив шлем, выехал со стоянки больницы, вливаясь в редкий поток машин. Илья мог поклясться, что заметил, как доктор на мгновение бросил взгляд в их сторону — словно знал о слежке, — но продолжил движение, не подавая виду.

— Подозрительно спокоен, — заметил Данилов, словно прочитав мысли Ильи. — Тебе не кажется?

— Он хирург с двадцатилетним стажем, — пожал плечами Илья, выруливая на дорогу на безопасном расстоянии от мотоцикла. — Эти люди умеют контролировать нервы.

Но внутри него зрело беспокойство. Харистов был не просто врачом — он был загадкой. Человеком, чудесным образом выжившим после аварии, которая должна была его убить. Человеком, чьи пациенты демонстрировали невероятные результаты выздоровления. Человеком, за которым охотились не только ГКМБ, но и люди Вельского — а это означало, что ставки в игре были гораздо выше, чем сообщали рядовым оперативникам вроде Ильи.

Дождь усиливался, превращаясь в настоящий ливень. Мотоцикл Харистова свернул на объездную дорогу — старый, полузаброшенный маршрут, огибающий промышленную зону. Странный выбор пути для человека, возвращающегося домой.