— Она мечтает поселиться на нашей поляне.

—Что-о?! — Рак покрутил клешней у головы. — Вы в своем уме? Ну, Стрекоза, спасибо, — хорошенькую услугу оказали вы КОАППу, нечего сказать… Только Саранчи нам здесь не хватает!

Стрекоза растерялась.

— Но меня ведь к ней направили, — пролепетала она. — От нее же поступила просьба о помощи — одна из первых… Неужели мы откажем ей в помощи?

— Ни в коем случае! — твердо заявил Кашалот. — Когда дело касается экстренной помощи, мы не в праве делить животное население на «чистых» и «нечистых». Но вы, — повернулся он к Саранче, — должны доказать, что действительно попали в беду или, по меньшей мере, в затруднительное положение.

— И докажу, и расскажу, и покажу, не сомневайтесь, — заверила Саранча. — Потому что положение у меня — хоть ложись и помирай. Кончились золотые наши денечки — со всех сторон обложили нас люди: самолеты против саранчи посылают, за стаями нашими со спутников следят, розовых скворцов на нас напускают, а у них аппетит на саранчу — жуть! Мух-саранчеедок собираются разводить — личинки этих мух саранчой питаются. Теперь надумали взять нас измором, причем как! Наши законы против нас же хотят обратить!

— У вас есть законы? — Гепард вложил в свой вопрос изрядную долю сарказма. Но Саранча, нимало не смутившись, ответила:

— А как же — законы саранчовой стаи! Глядите — что у меня тут, на брюшке, по бокам первого сегмента?

Коапповцы посмотрели на указанное место и обнаружили там органы слуха: слуховые отверстия, барабанные перепонки — все как полагается.

Местонахождение органов слуха очень развеселило Сову.

— Это ж надо такое учудить — уши разместить на брюшке!

— А где же им быть? — искренне удивилась Саранча. — Брюшко для Саранчи — самое дорогое, святое, можно сказать. Потому что нет в нашей жизни дела важнее, чем набить брюшко. А уши для чего нам даны, как думаете?

— Видимо, чтобы прислушиваться к урчанию в брюшке? — предположил Гепард.

— Или к собственному чавканью? — вторила ему Мартышка.

— И это тоже, конечно. Ну и, само собой, чтобы парня своего слышать, когда он для тебя на скрипочке играет — бедром с зазубринками по жилке на надкрыльях водит. А еще — чтоб не прозевать, когда стая улетает! А то ведь и от своих недолго отстать. Треск крыльев — это что? Сигнал: всем подняться в воздух и лететь!

— Но разве и так не видно, когда стая улетает? — недоуменно спросил Кашалот. — К чему же еще какой-то особый сигнал?

— Слух надежнее, — настаивала Саранча. — Глаза могут и обмануть. Мы больше доверяем слуху.

— Выходит, — заметил Гепард, — саранча, наперекор общему мнению, придерживается правила; лучше один раз услышать, чем сто раз увидеть?

— Именно так, — подтвердил Человек. — Мы убедились в Этом на опыте. Саранче залепили уши воском, и что же? Вся стая на ее глазах улетела, а она осталась, так как не слышала шума крыльев. Естественно, возникла идея: записать треск крыльев взлетающей саранчи на магнитофонную пленку, и как только стая попытается сесть на поле, передать эту запись через громкоговорители. И так повсюду на пути стаю будет встречать сигнал: «Подняться в воздух!», пока все члены стаи, так сказать, не протянут от голода ноги. Эти эксперименты проводятся по решению Международной комиссии по борьбе с саранчой.

— Слыхали? — Саранча горько усмехнулась. — А вы требуете — докажи, мол, что в беду попала… Какие вам еще нужны доказательства? — Она тяжко вздохнула. — Вот и крутись, вот и соображай — как дальше жить? Хотя тут уж не о том речь, как жить, тут надо думать, как выжить. Хорошо еще, что Стрекоза мне рассказала — мол, КОАПП этот ваш, куда я за помощью обратилась, занимается бионикой, и объяснила, что это за штука и с чем ее едят. Мать честная, думаю, да я же для бионики находка! Я ведь чувствую, как земля начинает дрожать, когда об этом никто еще и знать не знает, ведать не ведает, ни одна живая душа! Самое что ни на есть ничтожное дрожание ощущаю! Если приютите меня, не дадите погибнуть, — все свои секреты открою! И сделаете вы тогда какой-нибудь прибор…

— Не какой-нибудь, — поправил Человек, — а сейсмограф невиданной чувствительности, который позволит предсказывать землетрясения задолго до того, как оно разразится. Это позволит спасти многие тысячи жизней. Думаю, тот, кто создаст такой прибор, будет удостоен Нобелевской премии.

Перспектива оказаться в числе соавторов чудо-сейсмографа и, быть может, получить за него самую престижную в мире премию показалась председателю КОАППа настолько привлекательной, что он отбросил всякие — сомнения.

— Ну, в таком случае, — начал он, однако Мартышка перебила:

— Поступайте как знаете, дорогой Кашалот, но, по-моему, саранча страшнее любого землетрясения! У нас, в Африке, на моих глазах стая саранчи за считанные часы превратила цветущий край в жуткую черную пустыню — ни травинки, ни листочка, ни колоска…

— Так это же стая! — поспешно возразила Саранча. — В ней миллиарды, а то и десятки, даже сотни миллиардов моих сородичей. Бывают стаи — двадцать километров в ширину и больше двухсот километров в длину! Страшная силища, тут спору нет. Но одна-то что я смогу набедокурить? Сколько съем? Триста граммов зелени за всю жизнь…