– Будите ночью раз в два часа и давайте покачать на руках гирю. Весом этак килограммчиков пять, нет, семь. Может просто с ней походить кругами. Ну и пускай песни поет. Это очень бодрит.

– Иди к черту, слышишь?

– И, конечно, пусть обрабатывает ссадины всем вашим мальчикам, лечит их, ухаживает, случись что. Задолжал он это своему сыну за четырнадцать лет, так пускай хоть к другим проникнется милосердием.

– Это все, эльтем?

– Пока – да. Завтра утром я навещу вас, чтобы посмотреть, каких успехов вы достигли за ночь.

– Мы будем стараться, эльтем.

Я кивнула, двое громил тут же двинулись к Сергею.
– Только посмейте, я полицию вызываю, - Сергей вынул из кармана телефон, - Черт, связи нет. Да что это вообще такое? Динка, не смей! Ты делаешь глупость. Я заявление напишу. Меня искать будут!

– Нет, Сережа, не будут. Да и не найдут. И приведите его в порядок. Эти усы такие ужасные. Как ты посмел так опуститься Сергей? Эти вещи ужасные. Фу! У тебя нет никакого вкуса.

– Дина, я тогда шутил! Ты просто не поняла.

– Зато ты теперь поймёшь, - Сергея чуть не волоком потащили вон. Один из охранников чуть сильней толкнул его в плечо, чтобы он не сопротивлялся.

– Ты! Да я! Да вообще!

– Я прослежу, эльтем - пошел следом за Сергеем хозяин борделя. Подозреваю, для того, чтобы только не оставаться и дальше рядом со мной.

– Проследите как следует!

Как там мне горничная сказала? Заботиться о своем потомстве – священное правило любой матери, иначе бы мир давно оказался пуст. Не было бы ни птичек, ни мышек. Если уж они способны защитить свое потомство, то и я в своем праве. Да и не стыдно мне, если честно.

Я устроилась за столом. Как-то так вышло, что мы с Гюрзой остались в этом зале одни. Парень движется грациозно и плавно, он чуть ли не перетек ко мне, сверкая своим идеальным телом. Роскошный, красивый, жестокий. Наемник, убийца. И все же его красота, эта неимоверная плавность движений, осанка – они восхищают.

– Чего изволит эльтем?
– танцор замер у графина, когда он решается поднять взгляд на меня, его черные глаза сверкают.

– Хочешь?
– на открытой ладони я протянула яблоко Гюрзе.

– Это самый сладкий подарок в моей жизни, жестокая госпожа, - произнес он с придыханием, ухватил с моей руки яблоко и чуть прикрыл глаза, будто от наслаждения.

– Почему жестокая?

– Эльтем знает толк в пытках, - Гюрза сощурил глаза. Платок, скрывающий половину лица танцора, качнулся.

– Разве это пытки?

– Конечно. Лишать раба сна, вынуждать работать с утра и до поздней ночи, лишать всех удовольствий, даже вкусной еды.

– Это называется жизнь любой женщины. Прибавьте к этому ребенка, а то и двух. Болезни, капризы, пеленки.

– Ошибаетесь, эльтем. Простолюдинке всегда поможет с домом и ребенком родня. Сестры, тетушки, бабушки, на крайний случай – собственный муж. Аристократке – слуги. Эти женщины спят вдосласть, едят вдоволь, их все очень ценят. Ведь самое важное, что есть у семьи – мать и ее сокровище – ребенок. Иначе не может быть.

– Еще как может, Гюрза.

От рельефного тела шел легкий, неутомительный аромат масла, благовоний и едва слышный – корицы.

– Я позабочусь о том, чтоб вам понравился результат изощренной пытки уже утром. Среди рабов борделя у меня особое место. Я знаю тысячи способов ублажить женщину. Танец – только один из них. Сергею сегодня не дадут спать. Его вымоют, переоденут, а к рассвету его манерами займусь я.

– Что ты хочешь получить в подарок? Гюрза замер, по всему видно – не ожидал.

– Мягкий халат, сластей... я ценю небольшие удовольствия. Они приносят в жизнь счастье.

– Я принесу тебе то, что ты просишь.

Глава 38

Что ж, теперь я точно знаю, чего боюсь в этой жизни больше всего... Не пыток, не смерти, не того, что окажусь втоптана в грязь, даже рабский ошейник не чудится мне унижением. Ведь все эти пытки примет только мое тело. Больше всего я боюсь, просто до скрипа зубов, до озноба, до тошноты... Того, что мой сын станет похож на отца. И только я в этом окажусь виновата. Собственный сын, каким бы он ни оказался, – это гораздо больше, чем тело, чем часть души, своя воля. От него просто невозможно отказаться. В нем заключена моя суть. И я больше смерти боюсь того, что ее источит подлость, мерзость, грязь, идущая от Сергея. Какой же я была дурой, когда выбрала его в отцы своего ребёнка! Все, о чем молю богов всех миров – чтоб мой сын был похож только на меня саму. Нет! Пусть, он будет... даже лучше, чем я сама.

Я не стала слишком долго наслаждаться гостеприимством этого места. Просто открыла портал обратно, в свой особняк. Стол пуст, на кухне кипит работа, эльф намывает посуду, звенят блюда, чашки. На один-единственный миг мне захотелось было вернуться домой по-настоящему, туда, в свою квартиру. Да только зачем? Сегодня меня там точно никто е ждет. На миг сердце омрачила горечь выдуманной потери. Как никто другой я понимаю Антонину. Всю ее целиком. Пью вдосталь ее материнскую боль, ее недоумение от выбора сына, ту бездну невыносимой потери, которую ей суждено испытать. Но все же? Я ведь не убила Сергея! Хоть и имела на то полное свое право. Он сыт, одет, о нем станут заботиться и воспитывать. Просто лишен свободы, увы. Мне нисколько его не жаль. Ни его самого, ни чувств Антонины. Я поступила жестоко и справедливо, как... как и подобает эльтем.