— Как это влияет на тебя. Ты не обязана отвечать на это, конечно…

— О, я не против говорить об этом. Это было у меня на уме довольно давно. Я вижу некоторую возможность, конечно. Повышения приходят гораздо легче, когда идёт война. И я напугана. Боюсь умереть. Боюсь оказаться в виртуальном мире без физического тела. — Она смогла выдавить небольшую улыбку.

— Я могу представить. — Катя колебалась. — А в большом масштабе? Ты думаешь, что такая война была бы правильной?

— Ну, я так думала раньше. Я думаю, что всё ещё так считаю, хотя ты дала мне много пищи для размышлений. Было легче думать о японской культуре как настолько отличной от нашей, что между нами нет так много точек соприкосновения. Знаешь, мы против них. Но ты права насчёт того, что мы один и тот же вид. И нам обоим угрожает Сеть. Нам придётся найти способ работать с Империей, или мы погибнем.

Катя подумала мгновение.

— Чёрт. Почему быть человеком так сложно?

— Ты ищешь способ оправдать войну с Империей? — Она почти звучала так, будто была в ловушке и искала почётный выход, способ уступить имперским требованиям и избежать надвигающегося конфликта.

— Кара, ничто не может оправдать войну. Потери. Ужас. Ничто.

Кара отпрянула, удивлённая. Она никогда раньше не слышала, чтобы её мать так говорила. Дев, подумала она. Она всё ещё скучает по Деву после всех этих лет, и она ненавидит войну, которая забрала его у неё.

Это дало ей новое понимание. Так же, как Кара не хотела терять ещё больше своих людей в бесполезных жестах против Сети, Катя не хотела быть вынужденной снова оказаться в положении, когда приходится подписывать приказы, которые вполне могут убить миллионы… включая, вполне возможно, людей, которых она любила. Тем не менее, как избежать войны, когда другая сторона решила её иметь? Когда немедленная и безоговорочная капитуляция была единственной альтернативой… что ты делаешь?

Не в первый раз Кара была рада, что её лидерские навыки ограничивались командованием одной роты боевых страйдеров.

После этого разговор сместился к менее угрожающим, менее конфронтационным темам. Позже Катя заплатила за их еду. Со сменой света на рассвете, но гораздо быстрее, впечатляющий вид вокруг них исчез, заменённый более обычным рестораном. Виртуальные стены смотрели на город Джефферсон, с видом на юг в сторону космопорта и моря. Другие посетители сидели за своими трапезами, погружённые в свой собственный частный мир, не замечая всех других посетителей. Две женщины направились к центральной лифтовой трубе, которая должна была вернуть их на уровень земли.

— Знаешь, мама, — сказала Кара, пока они ехали в капсуле вниз по башне ресторана, — есть одна вещь, которая оправдывает войну.

— Да? Что это?

— Единственное, что имеет значение в долгосрочной перспективе для любой культуры, любой цивилизации, любого вида, если уж на то пошло. — Она думала о невозможности для Конфедерации противостоять Империи один на один, и о том, что может произойти, если они потерпят неудачу.

— Выживание, — сказала Кара. — В конечном счёте, мы сражаемся за наше собственное выживание, и, возможно, это всё, что действительно имеет значение.

Глава 11

Вселенная не только более странная, чем мы воображаем, она более странная, чем мы можем себе представить.

—Дж. Б. С. ХОЛДЕЙН

Британский биохимик

середина двадцатого века н.э.

Откровение держало доктора Дарена Кэмерона в дрожащей хватке, близкой к экстазу. Медленно, медленно он выдохнул. Боже мой, подумал он, и ему пришлось подавить желание рассмеяться вслух. Боже мой, вот оно! Это должно быть оно!

Казалось, он парил над огромным, заполненным жидкостью каньоном, с серо-желтыми стенами, которые давали опору обширному и мягко колышущемуся лесу из неясных образований, похожих на бесконечно тянущиеся пряди водорослей в темнеющем море. Но объект его интереса казался очевидным пришельцем в этом водном царстве — запутанная, трехмерная масса блестящих и полупрозрачных нитей, прилипших к одной из близлежащих стен, из которых торчали волокна, которые в этом масштабе выглядели как сияющие, прозрачные трубки. Отчетливо видимые внутри этих трубок, темноцветные, удлиненные клетки, заостренные спереди и сзади, скользили друг за другом в бесконечных, плавных процессиях. Трубки пересекались повсюду сквозь муть, но были сконцентрированы здесь, внутри этого узла, в серебристо-серой массе, растущей из стены каньона. Сеть нитей растягивалась во всех направлениях, их извилины быстро терялись в отдалении.

Осторожно Дарен изменил положение, приближаясь к узлу, наблюдая за клетками, скользящими по своим слизистым туннелям в жутком подражании кровяным клеткам, скользящим друг за другом через капилляр. Несколько шаровидных кристаллов, парящих поблизости, обеспечивали ослепительно яркое освещение. По его мысленной команде они раздвинулись и немного отодвинулись назад, чтобы уменьшить блеск от облаков крошечных частиц, взвешенных в жидкости; лучи серебристо-синего света отбрасывали колеблющиеся, огромные тени, похожие на живые существа в полупрозрачной жидкости.

С более близкого расстояния утес превратился в густо переплетенный лес из серо-желтых и серо-пурпурных прядей, похожий на лес водорослей. В некотором смысле Дарен исследовал инопланетное море на борту подводной лодки с мысленной связью… но субмарина на самом деле была нанозондом, крошечной и сложной сборкой органических молекул и сцепленных атомов углерода размером в семь микрон, примерно с человеческую кровяную клетку, и ненамного больше одной бактерии. “Море” вокруг него на самом деле было черепной полостью полуметрового существа, известного как Дантова Коммуна, а “склон утеса” был крошечной частью мозговой коры существа, состоящей из густо переплетающейся массы отдельных нейронов.