— Хорошему, доброму, светлому, впрочем, как и нас с вами, дорогая моя Зоя Аркадьевна, уверен в этом. Что до разговора… Поговорю, если вам так спокойней. Уверен, Егор Александрович знает, что делает. А друг — это разве плохо? Друг — это очень даже хорошо.

— Он молод! У него отсутствует понимание границ! От такой дружб, вы уж меня простите, товарищ директор, от такой дружбы недалеко до совместного распития! — вспыхнула завуч. — Егор Александрович мальчишка, он от своих учеников недалеко ушел! Мало мне Ольги Николаевны было с ее душещипательными беседами и индивидуальным подходом! Так теперь этот…

— Зоя Аркадьевна! — возмутился Юрий Ильич.

— Извините меня, товарищ Свиридов, — тут же отозвалась товарищ Шпынько. — Нервы. Юбилей Октября на носу… Ничего де не готово! — всплеснула руками завуч.

— Не переживайте, будем решать проблемы по мере их поступления. Вы большая молодец, чтоб я без вас дела!

Юрий Ильич тепло улыбнулся, глядя на коллегу. Зоя Аркадьевна Шпынько вот уже много лет была и правой, и левой рукой директора. Порой заменяла целый школьный административный организм. «Эх, Зоенька, как же тебе жизнь побила, поломала. Тебе бы чуточку той мягкости, что по молодости была. Глядишь, и люди, и дети потянулись бы. А ведь была же огоньком… душой компании… Эх, Зоя, Зоя, что с тобой жизнь-то сделала». Директор вздохнул, встрепенулся, оперся локтями о стол и мягко поинтересовался.

— Зоя Аркадьевна, на самом-то деле, что тебя беспокоит?

Шпынько подняла глаза на старого друга и товарища, вздохнула, постучала пальцами по столешнице, отвела взгляд, затем решительно выдала:

— Красивый больно, Юрий Ильич. Хлопот не оберемся… Сам понимаешь, у нас девушки видные… И Нина Валентиновна, и Вера Павловна… незамужние… У Кудрявцевой уже с женихом проблемы случились из-за товарища Зверева… Да и на селе много девушек на выданье. А драка в клубе?

Завуч сделал выразительную паузу, не дождалась ответа от Свиридова и продолжила.

— Наплачемся мы с ним, Юрий Ильич. Больно характер дерзкий. За словом в карман не лезет, сначала делает, потом думает. Категоричный, негибкий, авторитетов не признает.

— Так это же хорошо, что бойкий, — обрадовался Свиридов — Ты вон погляди, что придумал, а? Говорю тебе, грамоту школа получит за первое сентября. И вам премию выпишут, за воспитание молодого специалиста.

— Да не в премии дело! — завелась Зоя Аркадьевна. — Не слышите вы меня, товарищ директор.

— Слышу, Зоенька Аркадьевна, и понимаю ваши переживания. Уверен, на счет Егор Александровича вы ошибаетесь. Хороший парень. Настоящий. Что касаемо девиц на выданье, так и тут все хорошо складывается, — хитро улыбнулся директор.

— Да чего уж хорошего? — возмутилась завуч.

— Так женится, не захочет уезжать, — радостно потер руки директор. — Вот у нас и останется. Семью заведет, детишек нарожает, а там, глядишь, наше с тобой место и займет. Мы-то ведь невечные.

— Ох, Юрий Ильич, мое дело предупредить. Свои соображения я вам доложила. Поступайте, как знаете. Вы директор, вам и решать.

— Это хорошо, это правильно. — одобрил Свиридов. — Поживем, увидим.

— Хорошо, товарищ Свиридов. Могу идти?

— Конечно, конечно, — подтвердил Юрий Ильич, снова с головой погружаясь в документы.

Завуч по привычке недовольно поджала губы, поднялась со своего места и вернулась в свой кабинет.

«Наплачемся мы с ним, ох, и наплачемся», — сокрушалась Зоя Аркадьевна, старательно отмахиваясь от личных воспоминаний, который настойчиво лезли в голову, не позволяя завучу здраво оценить ситуацию и потенциал молодого специалиста.

— Приехали! Выгружайся! — заорали пацаны, выдергивая меня из мыслей в реальную жизнь.

Через какое-то время машина вздрогнула и остановилась.

— Стоять, куда? — одёрнул я Федьку Швеца, который намеревался перескочить через борт.

— Да нормально все, Егор Александрович, не в первый раз.

— Сядь на мест, дождись когда откроют, — приказал я. — Сломаешь ногу, водителя накажут.

— И вас? — ехидно поинтересовался Федька.

— Меня-то ладно, а вот мужика жалко.

— Это почему? — заинтересовался Швец.

— Потому что из-за тебя, дурака, пострадает, — ответил парню.

— Так и вас же накажут. Вас тоже жалко? Вам себя… Вас себя… Ну вы поняли, — десятиклассник окончательно запутался в своих мыслях.

— А я на это учился, — усмехнулся в ответ.

— На что? — не понял Федор.

— Отвечать за таких вот балбесов, которые то из окон падают, то под кустами помирают, то стремятся ноги переломать.

Школьники дружно грохнули смехом, не успел стихнуть хохот, как загремели защелки, бряцнули о кузов, следом открылся борт.

— Выходь по одному! — раздался приказной голос шофера. — Девкам, да малым помогите, чтоб не убился, — велел хозяин машины. — Учителя вперед пропусти, бестолочь, — осадил Федора, который ломанулся вперёд всех.