Маша, перекрасившая волосы в ядовито-розовый (сама, без перерождения, просто краской) напевала песню Вертинского про голубой тюльпан.

А камень в нашем подвале светился чуть тусклее, будто затаив дыхание.

Глава 7

Архангельск встретил нас ледяным ветром с Белого моря. Здание архива, спрятанное за фасадом ветхой сталинской постройки, напоминало крепость: решётки на окнах, датчики движения, охранники с лицами, словно высеченными из того же гранита, что и подвал Маши.

— Ты уверена, что карта здесь? — спросил я, пряча лицо в воротник.

— В 1923-м экспедицию снаряжал сам Наумов, — ответила Маша, поправляя розовые пряди под капюшоном. — Он верил, что камней несколько. Нашёл второй где-то под Воркутой, но... — Она замялась, будто вспоминая что-то неприятное. — Наумов был умнее Бормана. Понял, что лучше не трогать.

Мы прошли через три поста охраны, предъявив подлинные удостоверения НИИ-42. Маша щёлкнула пальцами перед камерой — та замерцала, выводя статику.

— Надолго?

— На минуту. Раньше я гипнозом пользовалась, но ваше поколение на гаджеты смотрит чаще, чем в глаза.

В архиве пахло пылью и тайнами. Стеллажи уходили в полумрак, как катакомбы. Маша, не глядя, потянулась к папке с грифом «Экспедиция №2. 1923 г.».

— Вот, — она развернула карту, испещрённую пометками красным карандашом. — Наумов отметил пещеру у Полярного Урала. Но... — её палец дрогнул на странном символе — руне, напоминавшем спираль. — Это предупреждение.

— О чём?

— Что камень там не один.

***

Полярный Урал, район Лабытнанги, около 1200 вёрст севернее Екатеринбурга, 1923 год.

Экспедиция Наумова продвигалась вглубь пещеры, освещая путь коптящими факелами. На стенах — те же спирали, что на карте. Учёный, человек с лицом аскета, записал в дневник:

«Камень излучает холод. Растения вокруг обледенели, хотя на улице август. Местные называют это место «Дверью Мертвых». Сегодня ночью пропал Петров. Нашли у камня — весь седой, будто прожил сто лет. Говорил, что видел «вечность». Умер к утру...»

Товарищ Мария, тогда с чёрными косами под шапкой и в кожаном пальто чекиста под тулупом, стояла у входа в пещеру. Наумов умолял:

— Уничтожьте это! Оно не для людей...

— Не могу, — ответила она, глядя, как тени от камня шевелятся. — Но запомню это место.

***

— Что там было? — спросил я, глядя, как Маша сворачивает карту.

— То, что делает мой камень детской игрушкой, — она бросила папку на стол. — Наумов обрушил вход в пещеру динамитом. Но теперь... — Внезапно свет погас. Из темноты донеслись шаги.

Двое в чёрном, с эмблемой «Центр стратегических разработок» на нашивках, блокировали выход.

— Документы. И камень. — Голос звучал механически.

— Ох уж эти ваши секретные службы, — вздохнула Маша. — Всегда опаздываете на пару эпох.

Она рванула рычаг на стене, выглядевший как обычный рубильник. Сирена оглушила зал, стеллажи рухнули, преградив путь. Мы выбежали в переулок, где ждал нанятый вчера старый «УАЗик».

— Куда? — закричал я, захлопывая дверь.

— На север! Пока они не раскопали то, что убьёт даже меня.

Вертолёт НИИ-42 нагнал нас у подножия Урала. Маша на полной скорости, вылезла на крышу «УАЗика» и прыгнула на лыжу шасси. Ее маленькие руки уже никто бы не разжал против воли девушки.

— Эй, орлы! — крикнула она, подтянувшись и вцепившись в дверцу. — Вы же для протокола хотели «образец»?

Пилот, ошарашенный, развернул машину. Маша махнула мне, бросая в снег GPS-трекер:

— Встретимся у пещеры!

Вертолет завертелся по убийственной траектории, из него выпали две фигурки. Потом полет выровнялся.

Прибор показал почти точно на север, туда я и поехал. Если тётя Маша сказала, значит, на север, к пещере.

Пещера Наумова оказалась расчищена и обустроена. Внутри — лаборатория: экраны, провода, а в центре — камень. Не куб, а кристалл, пульсирующий синим. Возле него стоял человек в халате, с молодым лицом покойного Наумова.

— Потомок, — прошептала Маша. — Ты... как?

— Клонирование, — улыбнулся он. — Дед оставил ДНК. Я завершу его работу.