Больше никто не возражал против назначения Пьетро главнокомандующим.

Кларина торжествующим взглядом обвела собравшихся.

— Так же я снимаю все обвинения с Реналлы из Дома Лазоревого Кота! Её немедленно освободят из-под стражи, и она вольна отправиться, куда пожелает.

Пьетро возликовал в душе, стараясь сохранить видимость бесстрастности. Пока что все его замыслы осуществились. Пусть и не совсем та, как предполагалось изначально. Главное, что Реналла обретёт своду и сможет уехать. К великому сожалению, ему не придётся сопровождать зеленоглазую красавицу, но, видимо, такова судьба. Может быть, ей на роду написано — разбивать сердца пранов, встречающихся на пути? Тот же альт Грегор… Или покойный супруг — капитан гвардии Аркайла. Следует не забывать и меняющийся взгляд Гвена альт Раста, едва лишь с ним заводили разговор о Реналле. Теперь и он — Пьетро альт Макос — угодил в этот водоворот. Хвала Вседержителю, что всё разрешилось ко всеобщей радости.

Но оказалось, что не всё.

Капитан Жерон, который по горячей просьбе Пьетро отправился освобождать Реналлу, обнаружил, что она четвёртые сутки не покидает камеру, ничего не ест и всё реже поднимается с жёсткого топчана, служившего постелью заключённым. Кондотьер немедленно вызвал ротного лекаря фра Бьянческо — вряд ли во всём Вожероне нашёлся бы человек, более сведущий в человеческих недугах. Лоддер осмотрел Реналлу и пришёл к неутешительным выводам. По всему выходило, что она утратила желание жить, оказавшись в застенках и разочаровавшись в людях. наверняка он не мог сказать, но предположил именно такое развитие событий. Она замкнулась в себе. Молчала, не отвечала на вопросы, будто витала мыслями где-то далеко-далеко. Само собой, Холодная сырая комната-клетушка, тюремная пища, постоянный полумрак не прибавили здоровья. Фра Бьянческо вынес вердикт — узница уже одной ногой стоит в могиле. Она не хочет жить, не хочет видеть белый свет.

Капитан Жерон пришёл в ярость! С большим трудом Пьетро удержал его от скандала с герцогиней. С Клариной шутки плохи. Не хватало ещё бывшему лейтенанту, а ныне главнокомандующему получить приказ — разоружить и отправить под арест своих товарищей по оружию.

Дело уладили миром.

Вопреки желанию капитана, лекарь запретил перевозить Реналлу в расположение Роты. Её перенесли на два этажа выше в большую светлую комнату с камином. Привели Лонару. Служанка, осыпая сквозь зубы проклятиями тех, кто довёл до полусмерти молодую прану, вымыла, переодела Реналлу, приготовила еду, которую позволил фра Бьянческо. Протёртые каши на молоке, куриный бульон, прозрачный, как слеза. Кормила с ложечки, уговаривая каждый раз проглотить, как маленького ребёнка. Ухаживала, подтыкала одеяло, подбрасывала дрова в камин — осенние ночи в предгорьях Монжера становились всё холоднее. Приставленный тем же фра Бьянческо помощник лекаря Гвидо готовил укрепляющие силы настои — хмель, душицу, пустырник, берёзовые почки и зверобой. Никто не хотел рисковать пусть до замка Дома Ониксовой Змеи не так уж и далеко, но дорога есть дорога.

Прошло почти две недели, пока фра Бьянческо, в очередной раз посетив больную, не объявил — что ей хватит сил на переезд. Конечно, не верхом. Лёжа в телеге на куче сена, застелённого коврами и волчьими шкурами, которые щедрой рукой подарил пран Лотар альт Баррас. Капитан Жерон, подстрекаемый своими офицерами, настаивал на карете, но во всём Вожероне сыскалось лишь два возка на полозьях. Ну, не ждать же снега только ради этого? Возможно, это странно, но Кларина предпочитала либо портшезы, либо седло. А все изнеженные праны, о которых вспоминали в поисках кареты, давным-давно сбежали из мятежной провинции.

Тут прослеживалась интересная закономерность — чем больше представители того или иного Дома любили пустить пыль в глаза на всяческих пирах и балах, тем быстрее они выдвинулись, собрав пожитки, весной этого года в сторону столицы. Надо полагать, там расталкивали друг дружку локтями, чтобы раньше прочих принести присягу Маризе. Заговори с таким, он постарается скрыть своё происхождение, хотя разве его скроешь? И говор выдаёт, и покрой платья, как не перенимай столичные моды, и герб Дома тоже кричит, откуда ты родом, похлеще любого герольда. В Вожероне их вспоминали, но не жалели, что пришлось расстаться.

Поэтому Реналлу везли на обычной телеге. Ну, конечно, обустроенной, чтобы создать хоть какие-то удобства. Пран Гвен альт Раст, принимавший живейшее участие в сборах, убеждал всех, что на свежем воздухе и в тиши его родового замка ей сразу станет лучше. Пьетро не нравилось, что с Реналлой едет вывший глава тайного сыска, но поделать он ничего не мог. Пран Гвен сопровождал гостью на правах главы Дома Ониксовой Змеи и никто не посмел бы ему возразить. Даже Кларина, которая по-прежнему очень подозрительно косилась на альт Раста.

Так же в дорогу собрались кринтийцы, которыми теперь командовал старый волынщик — Диглан Дорн-Дав. Их отпустили безоговорочно. Смерть Кухала Дорн-Куаха из Клана Кукушки потрясла всех. Ни герцогиня, ни пран Клеан, ни капитан Жерон не решились напоминать суровым бойцам с полуострова, что они поклялись в верности правительнице Вожерона. Пьетро догадывался, что истинной, первичной целью Кухала было как аз отыскать и защитить, по мере возможности, Реналлу, а вовсе не бороться за свободу мятежных провинций.

Сейчас он глядел в окно, как кринтийцы строятся, укладывают пожитки и часть оружия на вторую телегу, и немного жалел, что его войско — теперь уже его войско! — потеряло отличных бойцов.

А ещё он примечал, что Диглан Дорн-Дав вовсе не командует соплеменникам. Сборами и приготовлениями в дорогу распоряжалась высокая черноволосая девица. Хорошенькая. Её можно было бы назвать даже красивой, если бы не длинноватый нос. Пьетро припомнил её имя — Морин. Племянница Кухала, состоявшая при нём и советницей, и разведчицей. Скорее всего, она превосходила умом всех воинов из своего отряда, а уж тем более пьянчугу Дорн-Дава, но какие-то обычаи не позволяли напрямую выбрать её главой отряда. Лейтенант слишком мало знал о нравах, бытующих на полуострове. Побывать там не довелось, да и на материке он не так часто встречал воинов с клановой татуировкой на лицах.