Я вздохнул.

— А ты можешь и слегка? Знаю, завидуешь, что я мыслю и рассусоливаю. Рассусоливать — это высшая степень мышления. Что случилось?

— Погоня, — доложила она со злорадством. — Ну та, что в крови. Пока далеко. Заметила ещё от Петербурга, но могли быть совпадения, не докладывала, зато сейчас уже точно за нами.

— Как все любят действия, — сказал я со вздохом, — и никто не любит глубокие и всесторонние размышлизмы, что невеждам кажутся скучными, но ведь истина, как вот сказала Иоланта, всегда скучна и без павлиньих хвостов… Сколько их, на чём едут, как вооружены?

— Спартанцы не спрашивали, — сказала она язвительно, — сколько у врага сил! Они спрашивали, где они!

— Слава Богу, — ответил я, — мы скифы, как сообщил наш великий Блок.

— Три автомобиля, — доложила она. — Двенадцать человек. Винтовки у всех, а ещё ножи и сабли. Приблизиться и подслушать разговоры не рискнула, у них в каждой машине по сильному магу, засекут раньше. А я слабенькая, не стыдно царю природы?

— Зато ты умная, — парировал я. — Сила — уму могила. Щас придумаем…

— Как мне добавить скорость обработки данных?

— Ты и так в миллион раз меня быстрее, — сказал я чуточку ревниво. — Придумаем, что с ними делать. С неандертальцами же придумали? С их потомками тоже разберёмся.

О моих возможностях создавать иллюзорные объекты с крепкой ППН никто из врагов не знает. Я в прошлый раз создал валун на шоссе прямо перед авто, тогда преследователи резко свернули в кювет, чтобы не столкнуться, но валун исчез раньше, чем их машина начала кувыркаться.

Теперь знают, надо мчаться сквозь все недостойные мужчины иллюзии, и будет всем щасте. Своё умение натягивать ППН такой плотности, что не всяким топором прошибешь, я применил к ним лишь однажды, там никто не выжил, так что, могу сейчас воспользоваться и расширить их кругозор, человек обязан учиться всю жизнь, хотя она и так короче некуда.

Некоторое время обыгрывал варианты, как расправлюсь с преследователями. С одним автомобилем легко, с двумя сложнее, но всё решаемо, но три…

— Наблюдай, — велел я. — Сейчас они как?

— Ещё далеко.

— Приблизятся, — сказал я, — посмотрим. Городок уже близко?

— К вечеру будем.

Иоланта продолжала щебетать:

— … и хотя Сенат не замечает суфражизма, но мы начинаем расширять движение, создаём ячейки в других городах, пропагандируем наши справедливые требования…

А вопрос не нов, мелькнула мысль. Ещё в идеальном государстве Платона женщины не только равны мужчинам во всём, но даже занимаются военным делом, а ещё входят в число правителей государства! Но первой феминисткой считается Абигейл Смит Адамс, что заявила на весь мир: «Мы не станем подчиняться законам, в принятии которых не участвовали, и власти, которая не представляет наших интересов!». И что? Воз и ныне там.

Во Франции ещё в прошлом веке Олимпия де Гуж представила революционному Национальному собранию «Декларацию прав женщины и гражданки», в которой требовала полного равенства с мужчинами. Увы, Национальное собрание отправило её на гильотину, как и ряд наиболее яростных суфражисток.

Правда, в Англии несколько лет тому суфражистки всё же добились Акта об опеке над детьми, впервые закрепляющего за женщиной хоть эти права, но в мире подвижек особенных нет, хотя волна женского протеста нарастает во всех странах Европы.

На их фоне Россия — тихое болото, разве что пальцем покрутят у виска, дескать, ишь чего дурные бабы восхотели, забыли, что «бабе дорога от печи до порога». Так что да, Глориана, Иоланта, Сюзанна и прочие активистки — героини, им уже перепадает на орехи, а перепадёт ещё больше. Слава Богу, мы не Франция.

Я молча кивал, а у самого в черепе крутятся, отпихивая один другого доводы, как убедить суфражисток, в первую очередь Глориану, отказаться от эффектных походов в Щели, а заняться более нужными и понятными делами, как вот сумел занять Сюзанну Дроссельмейер.

— От Питера до оранжевой Щели, — рассказывала Иоланта с жаром, — да еще по такой скверной дороге ехать и ехать, потому Глориана заранее велела отыскать в городке приличную гостиницу и забронировать в ней номера на пять человек. Как минимум, на сутки, а там будет видно.

— Прекрасно, — сказал я, — поужинаем в номерах?

Иоланта посмотрела на меня очень выразительным и понимающим взглядом.

— И не мечтайте, барон! В кои-то веки удаётся улизнуть от опеки старших, почему не поужинать в большом зале ресторана на нижнем этаже гостиницы. Там наверняка есть оркестр, а то и даже площадка для танцев.

Последнее произнесла совсем уж мечтательно, хотя танцует почти каждый день на уроках танцев, но одно дело танцевать даже в императорском зале под строгим надзором старших, другое — без навязчивой опеки, когда какое-то па можно пропустить или сделать несколько вольнее…