– Эдик! Погодь, сюда иди!

– Чего тебе?

– Да вот, держи... Записку вахтерша просила передать. Говорит, тетка какая-то на вахту тебе в пять утра позвонила, сообщение оставила...
– и паренек сочувственно поглядел на меня: - Ты это... держись!

Я взял протянутый мне Ленькой клочок бумаги. На нем карандашом были написаны всего два слова. Слова, которые я, в общем-то, ожидал услышать, и от которых мне стало не по себе. И я знал, что эти слова, скорее всего, перечеркнут всю жизнь Мэла. А еще я знал, что больше не имею права ничего от него скрывать. Я совершенно не был уверен, что он, только недавно пришедший в себя, сможет "держаться".

Впервые в жизни мне, мажору, выросшему в тепле, комфорте и уюте, приходилось сообщать кому-то подобную новость. Длинноногий Мэл уже убежал вперед и стоял у самого выхода, вопросительно глядя на меня:

– Идешь?

Я прошел до конца коридора несколько десятков метров, которые показались мне огромным расстоянием, и, сделав собой нечеловеческое усилие, протянул ему записку, в которой говорилось: "Нашли. Погибла".

Мэл, бледный, как полотно, беззвучно шевелил губами, снова и снова вчитываясь в эти короткие слова. Подошедший Толик встал на цыпочки, заглянул ему через плечо, прочитал записку и тоже все понял.

– Поедешь?
– как об уже давно решеном деле, спросил он.

– Угу, - кивнул Мэл, на удивление спокойно и деловито. Я, признаться, снова ожидал какого-нибудь выпада. А Мэл будто заранее что-то знал.
– Я сейчас сумку быстренько соберу и на вокзал. Вы Михалычу скажите, куда я поехал. Думаю, поймет.

– Не вопрос. Возьмешь несколько дней отпуска за свой счет. Проводить?
– предложил я помощь.

– Нет, - так же отрывисто и спокойно сказал Мэл.
– Я сам. Пацаны, вы езжайте, а то вам прогул поставят. Спасибо за помощь, Эдик!
– и он неожиданно крепко обнял меня.
– Знаю, что ты, как и я, надеялся до последнего.

– Дай хоть телеграмму, как доедешь, - попросил Толик.

– Я вернусь, - просто сказал Мэл и, широко шагая, скрылся в комнате. Я хотел было ринуться за ним. Ну и что? Пусть ставят прогул. Позже отработаю. Но Толик, ухватив меня за рукав пальто, потянул на остановку.

– Пойдем, старик, - сказал он, хлопнув меня по плечу.
– Работа не ждет. Ему надо побыть одному.

***

Моя первая смена на заводе после выхода с больничного прошла спокойно. О наших приключениях мы, конечно же, никому не рассказывали. Согласно легенде, я несколько дней валялся в общежитии с простудой. Однако информация о задержании Жени Рыжего все таки откуда-то просочилась. Узнали все и про то, кем на самом деле была Вика. Местные кумушки, столпившись в столовой во время обеда, вовсю обсуждали произошедшее.

– Надо же!
– возмущалась одна.
– А я этой Вике еще колготки теплые подарила! Думаю, одна живет девчонка, без матери, позаботиться о ней некому.

– Вот и пригодятся ей твои колготки - в Сибири-то, почитай, холодно на нарах...
– зло сказала вторая.

– А мне жаль ее, - возражала третья.
– Девчонка еще совсем, взяла и поломала себе жизнь. Вот ведь какую злую штуку с ней сыграла любовь... Эх, правду говорят: "Любовь зла, полюбишь и козла!". Вот, помню, я в молодости...

– Двигаемся, двигаемся, товарищи!
– поторопил работниц внезапно появившийся в столовой Михалыч.
– Все пообедать хотят.
– И он подошел ко мне.
– Как дела, Эдик, оклемался уже? Нашел пальто?

– Что?
– изумился я.

И правда: сегодня, придя утром на работу, я снова нашел в шкафчике, стоящем в раздевалке, свое пальто, без всяких защитных вкладок. Снова и снова я вертел его в руках, сравнивая с тем, в котором пришел и не веря своим глазам. Это каким таким образом у меня внезапно оказалось целых два пальто, одно из которых спасло мне жизнь?

– Скажи спасибо своим приятелям, Эдик, - хитро подмигнул мне Михалыч и шепнул: - Это ж я пальто подменил.

– Вы?
– удивился я.
– А Вы-то тут с какого боку... То есть... я хотел сказать...

– Слушай, Эдик, - отведя меня в сторонку, почти шепотом сказал Михалыч.
– Я Эдика Стрельцова пацаном еще совсем помню. Он просто так балаболить не будет. Если попросил - значит надо было.

– О чем попросил-то?
– я ровным счетом ничего не понимал.

– Да дружки его, Кузьма с Юриком, заявились. Попросили подменить. По правде я, когда узнал, то подумал, что они меня разыгрывают. "Вот, - говорят, - мы пальто принесли. Можете его вместо того, которое сейчас Эдик носит, в раздевалку повесить?". Я взял, ощупал, говорю: "А зачем?". Они говорят: "Эдик так сказал. Говорит, почувствовал, что его тезке грозит опасность. Рискует он, ходит по краю. Так пусть хоть в защите ходит. Я ему жизнью обязан. Вот и выпала возможность добром на добро ответить". Прицепились ко мне, будто клещи, и не отстали, пока я не согласился.

Вечером, переодеваясь после смены, я вновь и вновь ощупывал то, второе пальто, размышляя. Оказывается, тезка мой не забыл про меня... И это пальто с защитными вкладками спасло мне жизнь, так же, как когда-то Эдику спас жизнь тот самый ватник, когда его начали бить урки...

– Знаешь, Эдик, - расстроенно сказала мне Тося, которая поджидала меня на выходе из раздевалки.
– А я ведь Вику подозревала. Все думала: ну откуда у нее английские "лодочки"? Это ж дефицит...

– Не переживай, - сказал я ей.
– Все хорошо, что хорошо кончается. Ты только подруг себе получше теперь выбирай. А эта теперь не скоро в "лодочках" походит. Ну все, давай, я к Насте.