Демиду хотелось приковаться кандалами к постели — хоть какое-то оправдание не появляться на дне рождения императора. Однако отныне дни рождения императора и императрицы — праздники государственные, и каждый — даже самый маленький чин — обязан был явиться во дворец с поздравлением.

С самого утра в Зимний сложилось своего рода паломничество из разношёрстных персон, на площади торжественно разводили полки, а вечером, после часовни и до бала, планировался музыкальный парад — на который мог явиться поглазеть всякий горожанин.

Демид появился во дворце уже ближе к обеду, — прихромал в тронный зал, выразил почтение. Император лишь похвалил его за службу, а императрица смотрела в ужасе — непривычно яркая эмоция на её вечно благосклонном и холодном лице. Хотя её можно понять, неприятное зрелище — наблюдать, как некогда стройный сильный мужчина ковыляет к тебе через весь зал.

Демид старался не показывать преследующую его боль, ходил ровно — насколько это возможно, но трость часто приходилось держать в больной руке и — нет-нет — рука слабела, и тогда Демид всем телом припадал на раненную сторону. Выглядело это жутко — странный, неестественный рывок, будто конвульсия.

На праздничном обеде он сидел недалеко от правящей четы, рядом с тётушкой — она до сих пор была на него обижена, хотя и благодарна — что вернулся живым. Взгляд Демида скользил по гостям, нередко натыкаясь на заинтересованные ответные, но ту единственную, что искал — так и не нашёл. Быть может, она не пришла?

— О тебе много спрашивали. Есть несколько хороших кандидаток, — тихо проговорила тётушка. — Все — юные особы. После смерти отца ты стал главой Воронцовых и твой статус значительно вырос в глазах общественности, жених ты крайне выгодный.

— А она?

Уточнять не пришлось — княгиня и так поняла, о ком он.

— А она — не спрашивала.

Значит, не спрашивала. Что же… не удивительно. Но ведь она говорила ему о доброй дружбе. Врала? Или за прошедший год охладела? Зла на него? Обижена? Разочарована?

Наверняка всё вместе. Да и кто бы не охладел — столько времени прошло. Она, наверное, и забыла его вовсе — ведь не была обременена любовной привязанностью.

А он не забыл, хотя вся эта авантюра с отъездом для того и была затеяна. Но вот он снова в столице, снова ищет её в толпе — как потерявшийся пёс.

Болен — неизлечимо болен!

Уже отчаявшись встретить графиню, он, совершенно случайно, заметил её в храме. Демид не знал, что за сила заставила его обернуться, но стоило ему посмотреть в другой конец зала, он тут же увидел Лизу. Она стояла, сжав в белых, полускрытых ажурными перчатками ручках свечу, склонив голову, и никого вокруг не замечала — молилась. Неподвластный себе, Демид шагнул в её сторону, нарушая ровный строй молящихся, но вдруг батюшка замолчал, и все направились к подсвечникам. Демид потерял Лизу из вида.

В следующий раз найти её в толпе оказалось куда легче — по шляпке. Он наблюдал за парадом с третьего этажа Зимнего, а она прогуливалась чуть в отдалении от толпы с каким-то господином. Демиду стало вдруг тошно — кто это с ней? Неуместная — непозволительная! — ревность огнём охватила живот и устремилась к голове в виде глупых мыслей — ринуться к Лизе и отбить у — очевидно недостойного, ведь кто вообще может быть её достоин? — кавалера.

Ревность не покинула Демида даже тогда, когда — уже на балу — церемониймейстер назвал спутника графини, коим оказался её названный кузен.

Но он не смел подойти — одна лишь мысль о том, как он ковыляет к ней, заставляла злиться. Он бессилен против обретённых уродств, подобное представление перед Лизой — пытка и унижение. Нет-нет, по крайней мере она запомнит его сильным бравым солдатом.

Демид весь бал стоял в тени раскидистой комнатной пальмы, угрюмо опираясь на трость. К нему иногда подходили — побеседовать или представиться, но он не отличался многословностью, отчего незваные собеседники не задерживались надолго.

Когда покинуть общество стало уже приличным, Демид направился к выходу — так быстро, как мог, всеми мыслями сосредоточенный на ровном шаге. Оттого и не заметил препятствие. Препятствие, впрочем, тоже куда-то торопилось.

Произошло неловкое столкновение. Демид придержал даму, а дама — Демида. Они замерли с затаённым дыханием, удивлённо смотря друг на друга.

— Прошу меня простить, сударь, я была неосторожна, — графиня Лизавета Вавилова суетливо отстранилась, еле вырвавшись из рук Демида, присела в реверансе и всё тем же быстрым шагом скрылась в толпе.

Демид гулко сглотнул.

Словно незнакомцы.

Она повела себя так, словно они никогда и не знали друг друга…

Домой… Находится здесь ещё хоть секунду Демиду казалось пыткой. Наплевав, как он выглядит со стороны, он поспешил на выход, сильно припадая на одну ногу.