"Если я не выдержу испытания, мне уже никогда не удастнся спасти моих друзей! Но если выдержу... Всякий, на кого я сейчас укажу, будет моментально растерзан свирепой тварью! Жители замка никогда не простят мне этого. Да и я никогда не прощу себе... Что делать?"

Она повернулась к собравшимся, и все в ужасе отшатнулись от нее, стали прятаться за спины друг друга, пытались улизннуть из зала.

– Не двигаться! Куда напираете, трусы?
– раздавались голоса Спрутов.

Неожиданная мысль пришла в голову девочке. Она поверннулась к Великому Треххвосту и спросила:

– Те, на кого я укажу, должны будут войти в клетку к Акуле?

– Конечно!
– ответил владыка.

– А спи не посмеют ослушаться? И ты не станешь отменнять мое решение?

– Ни за что!

– Хорошо,- девочка повернулась к жителям, затаившим дыхание, минуту помедлила.- Я знаю, кто должен войти сейнчас в клетку. О, я вижу, это достойные подданные владыки! Они даже сейчас показывают свою беззаветную храбрость.

Она замолчала, как бы собираясь с духом, а затем воскликннула :

– Слушайте! Пусть в клетку к Акуле войдут все Спруты, находящиеся здесь! И без оружия, потому что только вид безноружного может пробудить совесть.

Наступила гнетущая тишина. Все застыли, вытаращив гланза. Даже у Великого Треххвоста отвисла челюсть. И в полной тишине какой-то Барабанщик от удивления пустил частую трель.

Тотчас зал словно взорвался! Крики, шум, отчаянная кунтерьма... На Спрутов жалко было смотреть. Они то багровели,

то белели, то чернели...

Кое-как царевичу удалось установить тишину. Он смотрел на Смешинку сияющими от радости глазами.

– Мое решение не отменят?
– спросила девочка.- Пусть стражники покажут свою храбрость там, в клетке, и сумеют пробудить совесть у Акулы.

– Да, конечно, не отменят...
– замялся владыка.
– Но...

– А кто же будет поддерживать порядок?
– вдруг тонким голосом закричал один стражник, которого все называли за чрезмерное рвение Служитьрад.- Позвольте хоть мне остаться.

– И мне! И мне!
– закричали со всех сторон Осьминоги такими жалобными голосами, которых никто из жителей замнка никогда у них не слышал. Многие Спруты побежали прочь от клетки, думая, что хоть это избавит их от жестокой участи. Но теперь сами жители не выпускали их из зала.

– Да, да,- облегченно подхватил Великий Треххвост.- А кто же будет поддерживать порядок?

– Сами жители замка. Правда?
– повернулась Смешинка ;Х залу.

– Правда!
– закричали все.- Порядок будет! Сами подндержим!

Служитьрад бросился I: прозрачной стене и умоляюще слонжил щупальца:

– Жители сами не смогут... они даже не знают, как подндерживать порядок. Он упадет! Его не будет... Исчерпав все доводы, он завопил:

– У них даже дубинок нет! Смешинка улыбнулась.

– Пусть все стражники отдадут жителям дубинки. Служитьрад хотел сказать еще что-то, но владыка хмуро отвернулся от него и махнул последним хвостом:

– Выполняй!

В молчании стражники стали снимать с себя каски, пояса Хс пистолетами, отдавать жителям дубинки.

Спруты дрожали и все время озирались на клетку, где нетерпеливо кружила голодная Акула, то и дело испускавшая грозное рычание. Неконторые громко стучали клювами от страха. Другие плакали. Среди жителей раздавались иронические восклицания:

– Вот так смельчаки!

– Герои!

Служитьрад нашел новое занятие: подталкивал вперед друнгих Спрутов. Но они не шли, упирались:

– Сам иди вперед! Покажи пример!

– Не разговаривать!
– надсаживался Служитьрад.
– Шангать в клетку!

Он ухватил одного из Спрутов - самого толстого, и Сменшинка сразу узнала его: то был Жуйдавись, который встретил их при въезде в замок. Сейчас он чуть не подавился чем-то от страха и, хрипя, таращил глаза. Служитьрад энергично толкннул его к дверце, распахнул ее и почти втиснул в клетку необънятное тело Жуйдавись, но Акула стрелой метнулась к ним, и

оба так поспешно отпрянули, что отлетели от дверцы. В толпе засмеялись.

– Они храбрые, когда на безоружных да слабых... Стражники опять сгрудились у клетки, подталкивая друг друга, но никто не решался первым открыть страшную дверцу.

– Что же вы?
– рассвирепел Великий Треххвост.
– Трунсы! Сейчас же лезьте в клетку! Ну?

Стражники теснее столпились около дверцы и начали меднленно приоткрывать ее. Смешинка, не выдержав, отвернулась. Даже ей стало жалко трусливых Спрутов. Замерев, она ждала крика. И когда он раздался, вздрогнула.