— Я выкопала могилу своей дочки и вскрыла гроб. Он оказался пуст. У меня есть все основания полагать, что моя Маша жива. И я обязательно выясню, зачем меня так жестоко обманули. Начну с директора дома малютки. Не знаю ее фамилии, помню только имя: Галина Ивановна. Я один раз разговаривала с ней по телефону, хотела спросить, как дела у моей Машеньки, все ли у нее хорошо. В разговоре я изо всех старалась убедить Галину Ивановну, что у моей дочки хорошая генетика и наследственность. Что я не убийца, не наркоманка и не непутевая мамаша, которая бросила своего ребенка. А что я приличная девушка, которая оступилась по неопытности, и что дочку свою я люблю. Видимо, кому-то очень понадобился ребенок с хорошей генетикой, поэтому таким жестоким образом у меня решили забрать мою дочку.

Мне невыносимо все это слушать. Галина Ивановна — это моя тетя, сестра моей мамы. Она много лет была директором дома малютки в нашем городе, пока ее не отправили на пенсию.

С громким звуком я отодвигаю стул и встаю из-за стола. Меня трясет. Я подхожу к окну и опираюсь ладонями на подоконник. На мои плечи опускаются теплые сильные ладони. Ваня стоит у меня за спиной.

То, что я сейчас услышала, не укладывается в голове. Какой-то бред. Может быть такое, что Алла лжет? Вполне. Я ей не доверяю. Вот только зачем она лжет? Чего хочет добиться этим?

Я стараюсь сглотнуть ком в горле. В носу щиплет, в глазах колет. Я едва держусь, чтобы не разрыдаться.

Она сказала, ее дочку звали Мария?

От этого меня начинает трясти еще сильнее. Мое имя Инга, а не Мария.

— Я вам не верю, — хриплю. — Ни единому вашему слову не верю. Вы лгунья.

— Инга, пожалуйста, не надо, — шепчет мне на ухо Ваня.

— Она лжет! — вскрикиваю и сбрасываю с себя его руки.

Мне кажется, или Ваня действительно на ее стороне? Если так, то наши с ним отношения завершены сию же секунду.

— Я не собираюсь оставлять это просто так, — спокойно говорит Алла, смотря на меня. — У меня незаконно отобрали моего ребенка. Я их всех посажу. Начну с директора дома малютки. Ну и далее всех причастных. Возможно, на суде они признаются, чтобы скостить себе срок. Надеюсь, им ты поверишь, раз не веришь мне.

Я больше не в силах держать слезы. Они заструились по лицу.

— Нет, не смейте, — грозно предупреждаю Аллу. — Не смейте трогать Галину Ивановну.

— Это еще почему?

— Потому что она сестра моей мамы!

Лицо Аллы проясняется.

— Ах вот оно что, сестра твоей мамы. Теперь стало понятнее. Только уточню: сестра твоей приемной мамы, так?

Я не хочу признаваться ей. Изо всех сил не хочу. Я не хочу, чтобы эта ужасная женщина знала, что я ее дочь!

Не хочу быть ее дочерью!

— Родители Инги погибли пару лет назад, — отвечает за меня Ваня. — После их смерти Инга узнала, что ее удочерили. Нашла документы. А потом из любопытства решила отыскать свою биологическую мать. Так Инга пришла к нам на собеседование.

Поверить не могу, что Ваня все ей рассказал.

Предатель!

Алла уходит, потому что я не желаю больше с ней разговаривать. Проводив мачеху, Ваня подходит ко мне.

— Инга… — он пытается обнять меня со спины, но я раздраженно скидываю с себя его руки.

— Ты на ее стороне, и я не хочу с тобой разговаривать.

Ваня вздыхает:

— Я ни на чьей стороне. Я хочу, чтобы была установлена правда, и все разногласия разрешились.

— Она лжет.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что она лгунья!

— На основании чего ты сделала такой вывод? Вообще, давай с самого начала разберемся: что плохого тебе сделала Алла? Была строга с тобой на собеседовании? Так она на работе со всеми такая. И я считаю, это правильно. У нас очень много халявщиков, которые обедают по два часа и пять раз в день пьют кофе еще по полчаса. Алла быстро их вычисляет и вышвыривает из компании. Я согласен, что с сотрудниками надо быть построже, иначе на голову сядут. Что еще плохого тебе сделала Алла? Пришла сюда и стала обвинять в том, что ты со мной из корыстного интереса? Вот тут она не права, и я попрошу ее больше не вмешиваться в мою личную жизнь. Что еще плохого тебе сделала Алла?

Я порываюсь открыть рот и выдать Ване в ответ такую же тираду, но неожиданно не нахожусь, что сказать. Я растерянно молчу несколько секунд. Ваня пытливо смотрит на меня.

— Она отказалась от меня в роддоме, — выдвигаю свой главный аргумент, из-за которого в общем-то у меня и сложилось плохое мнение об Алле, а затем подкрепилось ее строгостью на собеседовании.

— Алла только что объяснила тебе, как это произошло.

— Я не верю ей.

— Почему?

Я снова не нахожусь с ответом. Отворачиваюсь к окну и вглядываюсь в темноту. Но вижу только свое отражение, словно в зеркале, — испуганное, растерянное. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу и прикрываю глаза.