Те, что притащили носилки, скинули шапки и рухнули на колени первыми. Через несколько секунд с «обутой головой», как говорят военные, никого не было — все глядели на чудо, увидеть которое в жизни вряд ли рассчитывали. А оно, как у чудес водится, взяло и настало.

Носилки с мощами унесли в гору, на территорию монастыря через некоторое время. Отец Ларион, время от времени поглядывая на меня непонятным взглядом, прочитал какую-то, наверное, специальную, сообразную случаю, молитву — и процессия ушла. Мы двинулись левее, не забираясь на склон. Приметной липы давно не было, а понять, откуда именно я смотрел на противоположный берег, который еле-еле розово золотился и вряд ли выглядел точь-в-точь как триста лет тому назад, стоя на снегу, было сложновато. Но как-то справились и с этим, и когда я опять резко затормозил, бойцы молча покидали с плеч шанцевый инструмент, ожидая команды и указаний. Им, да и всем присутствующим, пришлось ещё раз удивиться, когда я попросил Саню и Тёму взять пару лопат и положить на черенками на плечи, а потом вскарабкался по хилой не то иве, не то осинке на получившийся помост и взгляделся в горизонт, как адмирал на флагманском фрегате. И через три-четыре «левее» и «чуть назад» спрыгнул, провалившись в снег едва ли не по пояс возле того самого места, где в кармане снова затеплился крестик келаря.

Витёк, что после того, как монахи с пением унесли наверх мощи, смотрел на меня едва ли не с ужасом, расчехлил свой складной «экскаватор».

— Вить, тут где-то, вот тут примерно, должен найтись подземный ход. Его завалило чёрт знает когда, а потом ещё грунт осел, наверняка, — начал инструктаж сапёра я, прервавшись, когда Головин толкнул меня в плечо, постучав себе по лбу и мотнув головой на владыку. Да, надо бы поаккуратнее со словами-то, про чертей особо.

— Там был взрыв порохового заряда, мощного, если это важно. И, скорее всего, органика должна оставаться какая-то, от того, кого там накрыло, — добавил я, потирая плечо. Рука у стального приключенца легче не стала, вон как сквозь зимний камок приложил.

— А органика… — начал было Витёк и неожиданно для военного смутился, качнув головой на стены монастыря.

— Нет, святых больше не будет. Паскуда одна на растяжке подорвалась тут, — отмахнулся я.

— Ага… Понял, — ответил сапёр, всем видом демонстрируя обратное. Но наушники белые натянул и к очищенному участку склона подошёл. Обернувшись на меня всего дважды.

— Ты, Дима, очень интересный попутчик в части поисков, — раздался из-за спины голос владыки, от которого я едва не дёрнулся и не отступил снова в снег чистый нетоптаный, уйдя в него по пояс. Развернувшись, увидел всю троицу представителей высших интересантов, от власти, денег и веры.

— Теперь придётся поломать голову о том, в каком статусе миру явятся мощи, — продолжал задумчиво говорить священник, следя, кажется, за моей мимикой, как платёжная система лучших банков: сличая, идентифицируя и отслеживая изменения нескольких десятков показаний.

— А просто по-людски похоронить его никак не получится? — запоздало поинтересовался я, обругав себя за плавность мышления. Надо было сразу там в яме руку на него положить и попрощаться, как с Ушаковым тогда на Волге. Но там суета вокруг завертелась сразу — и не подступиться было.

— Не уверен, — спокойно ответил он, моргая до изумления редко. — Надо посмотреть некоторое время, не начнутся ли явления, не поддающиеся объяснению, говоря сухим мирским языком. Если не явят мощи чудес — похороним. А если возле них начнут болезные излечиваться — канонизируем келаря Василия Макарьевского.

Я только вздохнул тяжело. Видеть каждый день во сне историю из подвала не хотелось совершенно. Как и объяснять при встрече монаху, почему я пообещал ему при свидетелях одно, а вышло вон оно как. Но додумать мысль до полного самоуничижения не дал Витёк:

— Есть! Есть!

Крик разнёсся над медленно светлевшими заснеженными полями, как выстрел дуплетом, враз подняв за собой собачий лай, который едва только улёгся недавно за ушедшим поющим караваном с носилками.

Подошедшему Сане сапёр увлечённо тыкал пальцем в землю под катушкой, видимо, указывая объёмы работ в метрах и кубах. Тот только кивал, внимательно глядя за пальцем.

— Тут дальше справятся без нас, — почти на ухо сообщил мне мощный старик. — Поехали.

По его кивку, Фёдор что-то сообщил себе за пазуху. Через минут семь донеслись странные звуки двигателей — не то лодки не по сезону, не то мотоциклы, тоже особо не ко времени. Но вскоре из-за поворота реки вытянулась колонна снегоходов, с десяток. За некоторыми тянулись пустые санки, как бананы за катерами в Турциях и Египтах. «Вот и до аттракционов докатились. Того и гляди скоро начнут за деньги показывать, как бородатую бабу» — безрадостно отреагировал фаталист.

На остров, внешне от округи не отличавшийся почти никак, доехали за полчаса, даже замёрзнуть почти не успели. Первым шагал двужильный Саня, следом Головин со старшим братом, что сверялись по какой-то технической хреновине, на которой я углядел, вроде бы, спутниковый снимок и координатную сетку. Дальше вытянулась в нитку вся команда, кроме отряда фельдмаршала во главе с чисто выбритым «одинаковым» военным — они со своей частью техники умчали, подняв снежную пыль и облака выхлопа, в ту сторону, где угадывался просвет в стене леса и должно было быть то самое озеро, в котором теперь уж наверное душ триста накопилось. А вот товарищ Директор с ними не поехал. И теперь они шагали со Второвым и отцом Ларионом прямо позади меня, след в след, молча, экономя дыхание и силы. Как матёрые охотники-промысловики. Или волки.

Для ком.состава, куда прибило и нас с Головиным, распалили приличный костерок на утоптанной площадке, над которой углом повисло какое-то брезентовое полотно, типа тента. Оно было белым с тёмно-зелёными полосами и неровными пятнами, и, надо полагать, ни из космоса, ни с любого летучего аппарата, с пилотом он там или без, разглядеть тут никого не было ни единого шанса. В дыму трещали ветки, тянуло свежим кофейком, от чего скептик напрягся, как электричество, а фаталист потребовал занять место в первом ряду и котелков хватать сразу два — хрен его знает, чего мы тут выкопаем при таких стартовых заходах. «Помирать завсегда лучше сытому» — нравоучительно и наставительно увещевал он, принюхиваясь. Потянуло, кстати, и мясцом. Вот это я понимаю — сочетание приятного с полезным в масштабах богатейшего опыта и невообразимых возможностей. Я б так не смог точно совершенно.