— Или начинают хренотой всякой перед камерой маяться, да другим показывать. За это, говорят, теперь тоже денег платят, да получше, чем на заводе-то, — поддержал его Виталий Палыч. — Мне внук показал, чего они там смотрят. Мрак. Но кого-то же им смотреть надо, раз ни Тихонова, ни Миронова, ни Ульянова с Евстигнеевым не осталось. Свято место пусто не бывает, а уж несвятое-то — тем более.

— Э, да что говорить! Вот, взять меня. С шестьдесят третьего по шестьдесят пятый мы к Ржевскому району относились. Тогдашний первый секретарь райкома, мужик толковый, меня, щегла комсомольского, выслушал, почесал нос, имел он такую привычку, а потом вызвал счетоводов каких-то своих и строителей. И за месяц нам целую улицу построил. Я людей тогда не знал, чем занять — все рекорды по заготовке и обработке побили, на ВДНХ премию получал! А всех дел-то: есть, где жить, есть, где работать за нормальные деньги, и дети под присмотром! — раздухарился Иван Трофимович.

Я слушал их, время от времени поддакивая и кивая, хотя деды и без этого выдавали без утайки переживания и мысли. Даже как-то совестно чуть было, будто я шпионил за честными советскими гражданами, как какой-нибудь Джон Ланкастер Пек. Не обошли стороной и новости про землю. Разговор портил только майор, нарядившийся на старые дрожжи, и решивший немедленно выпытать главную буржуинскую тайну у нас с Головиным. То ли чуйка оперская в нём сработала, то ли дуракам и пьяным везёт. Но Пётр Ильич углубляться в шумные допросы ему не позволил, в два стакана убрав с доски синюю фигуру. Разведя руками виновато, мол, извиняйте, ребята.

По их словам, Вдовин сам планировал не то выкупить, не то отсудить приличный кусок здешней земли на паях с каким-то бизнесменом из Волоколамска, с которым учился вместе в одном классе. Вроде как на старость, на пенсию задел: полсотни гектар поделить на квадратики и продать в семь концов дороже. Но недавние события спутали майору и его компаньону все карты. Деловой одноклассник, по слухам имевший прихваты чуть ли не в окружении губернатора, узнал, что ноги у решения растут с самого верха, поэтому идею бросил сразу, ему и так было, чем заняться. А вот старший участковый загрустил крепко.

Им же, старым, ни терять, ни бояться было особенно нечего — за жизнь навидались всякого. Спокойно говорили, что обидно, конечно, будет, если и лесопилки прикроют, и железную дорогу использовать станут меньше — кому она нужна, когда все на машинах? А пути, перегоны, какие-то карманы и отстойники, в которых понимал Виталий Палыч, скорее всего разберут на металлолом. И от их самурайской готовности принять любой выверт судьбы у меня сами собой сжимались кулаки и зубы.

— Ты бы не гнался за ними, Тём. Мне про таких батя-покойник рассказывал, он сам из похожих был. Их пить ещё фронтовики учили, не нам с нашим напором тот класс бить, — сказал я Головину, который вытащил меня покурить, аккурат сразу после того, как мы вернулись с улицы всей компанией. Выглядел он основательно уставшим.

— А ты не учил бы баушку, Дим, — отозвался стальной диверсант совершенно трезвым голосом. — Ты лучше сам не увлекайся. Думаешь, мне их не жалко? А что делать?

— Ну и жук ты, Тёма, — восхитился я. — На ваших курсах, видимо, актерское мастерство их МХАТа товарищи преподавали?

— Ну, примерно из тех краёв, да, — не подвёл и не удивил он.

— А я опять ничего лучше не придумал, чем правду им выложить, — посмотрел я ему в глаза.

— Валяй. Мне кажется, ещё три-четыре сложных обсуждения — и они тебя сами выкупят. Доктор точно с опытом, да и Трофимыч с Палычем давно живут.

Вернувшись за стол, я предложил тост за веру в добро. Мол, пусть кружит над степью зловещий ворон, а вперёд смерти всё равно ещё никто не помирал. За «быть добру!» выпили без возражений.

— А вдруг путное что сложится? Землицы, я так понял, много, а подъезд самый ловкий и удобный — через Княжьи Горы. Не будут же новые хозяева себе новую федеральную трассу сюда класть? А там, глядишь, городок малый построится, будет, где работать, будет, где жить, — изучал я выражения лиц собеседников. Но старикам с их мимикой только в покер было играть, по-крупному. Из всех, сидевших за столом, примерно понятен был только Тёма с его вечным прищуром.

— А чего маленький-то городок, думаешь? И что мешает поделить землицу да продать частями, как все делают? — помолчав, склонил голову к правому плечу Пётр Ильич.

— Вы же говорили, там, якобы, чуть ли не губернаторы в деле? Мелко будет, если тупо на продажу выставят. Не верится, чтобы такие ресурсы привлекались для того, чтоб по-быстрому срубить на земле пару-тройку ярдов, — покачал я головой. — А маленький городок потому, что большой строить долго. Сразу большой не получится, всё с чего-то начиналось.

— И что, думаешь, Нью-Васюки станут шахматной столицей? — с улыбкой спросил Трофимыч.

— Ну, за шахматы я не скажу ничего точно, я на трубе больше… И про Нью — тоже не уверен. В таком былинном краю иноземные слова пользовать — дураком быть. Вон, любую деревню на карте возьми — песня! Бушуево, Тупицыно, Безумово, — старики заулыбались.

— И столицей — нафига козе баян? Зачем нам лишняя столица? У нас и так вон две их, — продолжал я, — нормальная и северная. А вот хороший да уютный городок не помешал бы. Отстроится, возьмёт в побратимы ещё пару городов, покрупнее. Могилёв, например.