— Неа, — совершенно равнодушно и даже как-то чуть рассеянно ответил реалист, не сводя глаз с карты, — всё мне точно не надо, тем более сразу. Просто думается мне, что так будет проще, быстрее и для посёлка безопаснее.

— Обоснуй? — чудом обошёлся без мата пыхтевший здоровенный старик.

— То, что работать надо будет именно тут — это к бабке не ходи. Из светлого дорогого офиса в Москве я и не хочу, и не умею. Есть умельцы, конечно, специально обученные, но не хочу я так. Значит, нужно будет тут сидеть, пока городок не отстроится. Новую фирму тут открывать? Под неё здание строить? Я лучше на эти деньги котельную сделаю. Чтоб хватило и на город, и на посёлок. А закупать, договоры все эти заключать, бухгалтерию всякую вести — мне кажется, лучше, если это всё будет делать леспромхоз. А то нечестно как-то выходит, вы всю жизнь бились, чтоб в Княжьих Горах люди жили хорошо, а потом пришёл из лесу какой-то овощ на лыжах, и говорит: «Всё, дальше я сам, а ты, Трофимыч, досками себе торгуй!».

— Нечестно? — у деда брови аж подскочили и румянец тёмный отступать начал.

— Ну да, — оторвался, наконец, я от карты. Отметив, что там, где я помнил царь-дерево, на ней было непролазное болото. — Я не люблю всё вокруг деньгами мерить. Хоть это иногда и выходит очень неожиданным боком. Вон, седой мальчик подтвердит, — и я ткнул вправо большим пальцем в Головина, который немедленно закивал с самым скорбным видом.

— Честь знает. Слова верные говорит. Не крутит ни руки, ни ещё чего — культутрно интересуется. Подфартило под старость, Вань, — проскрипел старым колодезным журавлём Пётр Алексеевич. Кажется, даже не проснувшись.

В это время в дверь как раз зашли Лёха и Слава, последний, ясное дело, боком, под его фигуру не в каждой стене дверь находилась. Поздоровались тихо-мирно и уселись за дальним концом приставного стола, ближе к самовару, поглядывая с интересом на интерьер и хозяев кабинета. Которые были словно единым целым.

— «Деньги — деньги — дребеденьги, позабыв покой и лень…» — взвыл тут из моего кармана смартфон голосами ВИА «Фестиваль» из мультика «Остров сокровищ», того самого, 1988 года, который всем советским детям рассказал про алчного мальчика Бобби, о вреде пьянства, пользе спорта и от том, что «Фортуна — лотерея». Вздрогнули за столом все, кроме меня и спящего динозавра — Петра Алексеевича.

— Салют, Серёг! Какие новости? — спросил я в трубку и вопросительно кивнул на пачку сигарет, глядя на хозяина. Тот только кивнул и выудил откуда-то из-под стола справа настоящее чудо: древесный нарост вроде чаги, покрытый снаружи сперва тончайшей затейливой резьбой, а поверх — лаком. Вот в какие шедевры тут народ десятилетиями бычки тушил, надо же!

— Дима, это для тебя, наверное, не новость, но ты — очень удачливый человек! — слёту не удивил Лорд.

— Угадал, не новость. Но каждый раз диву даюсь, мягко говоря, — покосился я на Тёму, у которого, кажется, втрое выросли уши.

— А ещё — у тебя очень, очень хороший финансовый поверенный! — его явно аж распирало там, в Африке.

— И скромный, как Бог, — плеснул я вполне оправданной лести.

— А ещё — Родина — мать! — неожиданно закончил он, не поведясь на подколку насчёт ложной скромности.

— А вот тут поподробнее, — насторожился я.

— Помнишь площадь участка, что мы поменяли? — слышно было, что он улыбается.

— Что-то, сопоставимое с Люксембургом… или Лихнетштейном, — со свойственной гуманитариям рассеянностью ответил я, заставив Головина снова приложить ладонь ко лбу в известном жесте.

— Если коротко, то Родина взяла у тебя Качвано Пэндо и полосу вокруг, стометровую, кое-где до двухсот метров, — выдал Лорд и замолчал.

— И?.. — подбодрил я его, очень примерно представляя, и территорию участка, и что там могло остаться за всеми этими полосами.

— И всё! В смысле, всё остальное — твоё! Я говорил вчера со Второвским Главбухом, он предложил поучаствовать деньгами, — гордо выдал он.

— В чём? — я растерялся окончательно.

— В рекреационном центре же! А, ты ж не в курсе совсем, тьфу! — Ланевский зачастил так, как, пожалуй, никогда до этого, будто связь должны быпи прервать с минуты на минуту. — Зинаида Николаевна съездила с Ильёй и Мутомбо к Мсанжилэ. Та сперва бухтела, что, мол, Волку досталась земля духов, а он на неё кого ни попадя притащил, но как-то там сговорились они. Представляешь, с семидесятых не виделись, тогда Фетова тут впервые была! В общем, порыдали, пообнимались, повспоминали, и решили, что никакой обиды духам нет, раз к ним такие уважаемые люди на поклон приехали. А потом ведьма рассказала Зинаиде Николаевне про воду и грязь!

— И?!. — снова пришлось мне поторопить его.

— Киньясунгвэ! — выдохнул Лорд.

— С огнём играешь, — предупредил я, чудом не сказав лишнего.

— Это река, что по границе участка течёт. Там пещеры есть и отмели. В пещерах — вода живая, минеральная, а на отмелях целебная грязь! — перешёл, наконец, на конкретику Ланевский. — Зинаида Николаевна за три дня от псориаза вылечилась. За три дня, Дим!

— За бабу Зину я рад, конечно. Но в ум не возьму, ты-то чего такой счастливый? — продолжал не спешить радоваться я.

— Так говорю же! Звонит Главбух и говорит: мы поможем материально, начинайте строить!

— Кого?

— Волков, ты заколебал, как Тёма говорит, — аж оторопел он. — Курорт в Африке. Три корпуса гостиницы, два под санаторий и всякие сопутствующие службы. Шаттлы от Додомы. Обещали пробить прямые рейсы. Это, я боюсь повториться, золотое дно, Дима!

— Так значительно понятнее стало, спасибо, — искренне поблагодарил я, и даже чуть голову с телефоном склонил, удивляя Трофимыча. — А до церкви далеко оттуда?