Бальтазар не слушал. Его ум лихорадочно работал: близнецы-маги, геомантия и аэромантия. Противоположные дисциплины, но их методы идентичны…

— Раненые есть? — спросил Якоб.

— А есть целые? — Батист, наступив на щит, вырывала арбалетные болты. — Блядь! — Один сломался, оставив занозу в ладони.

— Использование магии… — Бальтазар сложил ладони, повторяя жест колдуний. — Волна в материи… — Неужели Гасдрубал и Целлибус ошибались? Земля и воздух это одна субстанция?

— Санни здесь? — пискнула Алекс.

— Она умнее, — буркнул Якоб.

— Хотя бы мы вместе.

— О да, — Батист ковыряла кинжалом в щите. — Умирать порознь обиднее.

— Боже… — Бальтазар дрожал на пороге озарения. Все элементы едины?..

Мощный удар сотряс дверь на единственном шарнире, вырвав Бальтазара из раздумий. — Святая Беатрикс… — заныл брат Диас, вжимаясь в дверь рядом с Якобом. Его стоптанные сапоги скребли по грязному полу, пока дверь дрожала от новых ударов.

В первое мгновение, увидев принцессу и монаха живыми, Бальтазар почувствовал неожиданную радость. Теперь же он вспомнил, почему терпеть их было так же сложно, как и остальных.

— О, Святая Беатрикс…

— Сомневаюсь, что она нас выручит, — огрызнулся Бальтазар, срывая истлевшее покрывало с койки. Пыль взметнулась, обнажив иссохший труп, скрюченный в предсмертных судорогах. — И вновь Бальтазару Шам Иваму Дракси придется спасать всех!

— Фу, — Алекс отпрянула. — Они умерли от чумы?

— Если мы умрем от чумы, сочту это чудом! — Бальтазар дернул труп за руку. Некогда для церемоний. Он грубо оживлял останки, вырывая их из вечного покоя.

— Фу, — Батист скривилась, когда труп рядом с ней поднялся, оставив ногу на кровати. Он споткнулся, рухнув на другого мертвеца.

— Фу, — брат Диас содрогнулся, когда рассыпающийся труп прислонился к двери. Челюсть одного упала ему на плечо, и он стряхнул ее с отвращением.

— Я делаю все возможное с этим мусором! — рявкнул Бальтазар, поднимая новых «бойцов». — Хоть капля благодарности не помешала бы!

Пот стекал по его лицу. Трупы были слишком древними, сухожилия слишком ломкими, как солома. У одного отвалилась голова, другой рассыпался на ходу, волоча ребра в лохмотьях.

— Это твой максимум? — Батист выдирала последний болт из щита. — Лучший некромант Европы? Ха!

— Они частично мумифицированы! — Бальтазар вытер лоб. — Будь у меня время…

— Попросить у них часик? — Якоб едва удержал дверь, треснувшую от удара. — Проверь проход!

Алекс рванула к арке в глубине зала и замерла. Пыль на полу вихрилась, поднимаясь невидимым сквозняком. Штукатурка затрепетала, зависнув в воздухе.

— Это плохо? — ее голос дрогнул.

Стена с грохотом лопнула, трещины разбежались звездным узором. — Восхитительно… — пробормотал Бальтазар.

— Восхитительно? — Батист встряхнула арбалетом. — Ты ебанутый?

— Нам стоит сместиться… — проигнорировал он ее.

— Куда? — завизжал брат Диас.

Монах был прав. Монастырь стоял на краю обрыва — идеально для медитаций, но катастрофично для бегства. Отступать было некуда, кроме как в пропасть.

Между тем трещины расползались, обломки камня и раствора взмывали к потолку. Бальтазар осознал, что куда предпочтительнее дальний обрыв, чем тонны рушащейся кладки на голову. О падении можно побеспокоиться уже во время полета. В этом и заключалась философия Часовни Святой Целесообразности.

— Куда угодно! — взревел Бальтазар. — Они обрушат стены!

Несколько камней вырвались и рухнули, продолжая дрожать на земле.

— Вперед! — рявкнул Якоб на брата Диаса.

— Святая Беатрикс… — простонал священник, отпустил дверь и рванул прочь.

— И ты тоже, — Бальтазар схватил за ремни щит Якоба, изрешеченный ударами. Вес заставил его на мгновение опешить.

Старый рыцарь все еще упирался в дверь, трупы вокруг него рассыпались в прах. — Уведи принцессу.

— Не время для геройств! — Бальтазар вздрогнул, когда стропило треснуло с оглушительным грохотом, пропуская лучи света. — Какие бы грехи ты ни совершил, груда камней их не искупит!

Глаза Якоба сузились, сверкнув в полумраке:

— Не знал, что тебя волнуют мои грехи.

— Чистый эгоизм! С твоим щитом у меня больше шансов. — Он сунул щит обратно. — А теперь давай выбираться, пока монастырь не рухнул нам на головы!

Брат Диас влетел в доску и ткнулся в Алекс. Оба рухнули на покореженный пол заброшенной церкви. Когда-то сюда трижды в день стекались монахи, чтобы читать псалмы. Ныне лишь птицы в разрушенной колокольне нарушали тишину.

Стены еще стояли, украшенные ажурной каменной резьбой, в окнах виднелись остатки штукатурки с фрагментами фресок. Крыша давно обрушилась: часть сводов черными арками зияла в небе, другие рухнули, заросшие ежевикой. Алтарь из черного базальта, как в монастыре, где брат Диас когда-то заточил себя, все еще стоял на месте.