Хмелевский должен был связаться с тремя поляками, служившими в гарнизоне крепости Грозной. Они должны были взорвать пороховые склады. А деньги, которые вёз Хмелевский, предназначались именно им.

— Хорошо, уважаемый Мехти, ты предстанешь перед всевышним в целом виде. Теперь с вами, пан Хмелевский.- Я кивнул Эркену.

— Отрежь пану Хмелевскому указательный и средний палец на правой руке, чтобы он не мог стрелять даже на том свете.

Эркен бесцеремонно повалил пан на живот и, придавив коленом, стал выкручивать пальцы.

— Что вы творите звери, сволочи, пся крева, ругательства сменились воем.

— Стой Эркен.

Он слез с пана, приподнял его и хорошенько встряхнув усадил у телеги.

— Скоты, варвары.— всхлипывая гундосил Хмелевский.

— А ну заткнись, педрила европейская, или тебе напомнить, что вы творили с русскими во время восстания, будешь скулить попробуешь на своей шкура.

— Не можно убивать их, ваше благородие, в жандармерию лучше сдать, вдруг они от туда.

Сыграл Савва завершающий акт спектакля под названием допрос. Как бы спрашивая разрешение на окончание.

— Ладно, уговорил, грузи их, поехали в Пятигорск.

Ротмистр Булавин сидел у себя в кабинете и составлял сводку за прошедшую неделю.

— Ваше благородие, тут к вам — доложил вошедший жандарм.

Я вошёл не дожидаясь окончания доклада.

— Разрешите, господин ротмистр?

— Есаул! Проходите, Пётр Алексеевич. Какими судьбами?

— Да вот, привез вам двух деятелей. Случайно пересеклись. Как оказалось они больше по вашему ведомству. Савва заводи.

В кабинет вошли пан Хмелевский и Мехти. Изрядно помятые, с хмурыми лицами. На голове Мехти была повязка.

— Так, и что это значит? — Булавин с интересом разглядывал задержанных.

— Вот их бумаги, заверенные у вас. Прибыли из Турции. Зачем они расскажут сами. Сдаю вам Максим Сергеевич. Я с бойцами в ближайшем духане подкрепимся и часа через два вернусь.

Мы засели в духане и плотно поели, весь день на ногах.

— Командир, а что б ты делал если бы смолчали страдальцы? — задал Савва вопрос.

— Пришлось бы тебе резать их по настоящему.- я посмотрел на него. — Смог бы?

— Если для дела, да.

— Ладно, здесь сидите. Вещи все проверили, на предмет тайных писем или ещё чего.

— Проверили, командир, — ответил Эркен.

— Аслан, бери барахло, сумку мне. Мы вернулись в жандармерию.

— Разрешите?

— Проходите, Пётр Алексеевич.

Озабоченный Булавин что-то писал и при этом хмурился.

— Простите, есаул, сейчас закончу, — сказал он, не отрываясь от бумаг. Закончив, посмотрел на меня. — Теперь, есаул, расскажите, как вам удалось узнать об этих лазутчиках? — Голос ротмистра стал сухим и резким. Он буквально просвечивал меня своим профессиональным взглядом.

— Они всё рассказали? — задал я отвлекающий вопрос.

— Думаю, да, но мы ещё раз проведём допрос. С ними работают знающие люди. И всё же, как вы вышли на них?

— Повторяю, случайно. Остальное, моё личное дело.

— Хорошо, оставим этот вопрос, пока. Я уже отдал распоряжения. Сведения действительно ценные. Благодарю вас, Пётр Алексеевич. Пусть, случайно, — ротмистр сделал ударение на последнем слове, — но вы оказали очень серьёзную услугу. Я доложу начальнику жандармского управления округа. Теперь о деньгах, Пётр Алексеевич. Пан Хмелевский утверждает, что вы присвоили себе тысячу триста рублей золотом и тридцать тысяч ассигнациями.

Булавин с любопытством ожидал ответа.

— О деньгах… — Я поставил на стол сумку. — Вот всё, что удалось с них взять. Вещи, в двух баулах, стоят у входа. Это деньги. — Я вытащил мешочек с монетами и стопку ассигнаций, завернутых в материю. — Сто шестьдесят золотых монет — наши и турецкие лиры, восемь тысяч шестьсот рублей ассигнациями, с копейками. И всё. — Я смотрел честными глазами на Булавина.

— И всё? — переспросил он, не отрывая взгляда от меня. — А как же сумма, озвученная Хмелевским?

— А если он завтра увеличит названую сумму в два или три раза?

— Что ж, логично. Хорошо, будем считать, что это ваш трофей, который пойдёт на содержание сотни. Вопрос о деньгах будем считать закрытым. На нет и суда нет. — Ротмистр улыбнулся и пододвинул ко мне деньги.

Я достал из мешочка ещё один и пачку ассигнаций.

— Двадцать золотых рублей и пятьсот рублей ассигнациями. Раз трофей — ваша доля, ротмистр.

Ротмистр, коротко глянув на меня, кивнул и молча положил деньги в выдвижной ящик письменного стола. Уважаю деловых и серьёзных людей.