«Должен же быть предел, – думал Дафид. – Если вселенная будет все время меняться, показывать свои неожиданные, немыслимые черты, рано или поздно я привыкну. Рано или поздно я наберусь сил и сделаю то, что требуется».

За окном угрожающе надвигался восход. Выдался один из тех редких дней, когда их график совпадал с астрономическими реалиями планеты карриксов. Скоро библиотекарь примется за дела в своем кабинете. Идти недалеко. Он уже столько раз проделывал этот путь. Только обстоятельства делали его изнурительно долгим. Только ожидавший в конце пути разговор.

Сеть, окружавшая планету-тюрьму, отразила первые лучи. Высотные облака посветлели, из серых становясь розовыми, золотыми, ослепительно-белыми. По небу двигалось что-то темное. Будь у них телескоп, он бы разглядел, что это такое. Корабль, животное или некое инопланетное изделие, не укладывающееся в его представления о возможном.

«Есть люди, которые задумали убить карриксов. Убить тебя. Джеллит попросил, чтобы я предупредил тебя о замышляемом убийстве. Джеллит велел обратиться к тебе за помощью».

Открылась дверь в коридор. Из спальни. Из нее вышел Кампар. Он был в тех же штанах, которые с первого дня выдавали карриксы, но вместо рубашки накинул на плечи полотенце.

– Доброе утро, молодой господин Алькор, – заговорил он. – Уж не испытал ли ты побуждение заварить ту ужасную мочу, что сходит нынче за чай?

– Что? О нет, извини.

– Ноша наша тяжкая! – легкомысленно бросил Кампар, наполняя кастрюльку водой. – Старший научный сотрудник, то есть я, сам кипятит себе воду. Что за унижение!

Вспышка ярости зародилась у Дафида в животе, взметнулась вверх, стиснув грудь и шею, заставив челюсти крепко сомкнуться. И так же быстро угасла.

Кампар в кухне вопросительно хмыкнул. И, выждав немного, спросил:

– Что-то не так?

– Я каждое утро просыпаюсь с мыслью, что меня могут убить, а я даже не узнаю, за что. А у тебя все шуточки на уме.

Кампар поставил чашку на прилавок, взял другую и показал Дафиду: «Хочешь?» Тот кивнул.

– Это чтобы не рыдать, свернувшись в комочек на полу. Если, конечно, я не рыдаю, свернувшись в комочек. По-моему, все об этом помнят. Если я не смогу смеяться, то вообще ничего не смогу, – сказал Кампар. – Но если хочешь, пока помолчу…

– Твои вечные шуточки раздражают меня, даже бесят, и я совсем не хочу, чтобы ты замолчал.

– Замысловато сказано.

– Я не хочу терять никого из вас, – сказал Дафид. Он не собирался выражать чувства словами, пока не начал. – Тебя, Рикара, Джессин, Синнию. Даже Тоннера. Не хочу терять то, что еще не потеряно.

Вода в кастрюльке забулькала. Кампар достал из шкафчика жестянку с вяленым листом и стал открывать. Та звякнула.

– Но в том-то и состоит шутка, – сказал он, уже не шутя. – Первое, что отняли у нас тюремщики, – это свободу выбора.

«Вот только у меня выбор еще есть, – подумал Дафид. Ответ тут же явился сам собой, и плечи согнулись под его тяжестью. – Хотя, вообще-то, его нет».

Хлопнула еще одна дверь. По коридору простучали шаги. В большую комнату ворвался Тоннер Фрейс: волосы – как седой нимб, наперекор гравитации.

– Стило! – вскричал он. Кажется, он выскочил, в чем спал. Глаза воспаленные, в красных прожилках. Он нетерпеливо пощелкал пальцами. – Чем писать!

Дафид взял с центрифуги металлический стилус и заодно – палочку липких чернил в восковой обертке. Тоннер уже склонялся над обеденным столиком, расшвыривая листы бумаги. Когда подошел Дафид, он выхватил перо и чернила и принялся вычерчивать на чистом листе что-то похожее на схему молекулы. Кампар перехватил взгляд Дафида, пожал плечами и высыпал в кипяток полжестянки пахших мятой листьев.

– Что-нибудь еще? – спросил Дафид.

Как в стенку. Тоннер отбросил лист, схватил чистый, принялся чертить на нем. Через полминуты, держа в каждой руке по схеме, он метнулся к окну, наложил лист на лист и прижал их к стеклу, чтобы лучи восходящего солнца прошли через совмещенные чертежи. И прорычал длинное ругательство. А потом повернулся к Дафиду с Кампаром и с яростным торжеством провозгласил:

– Я знаю, как накормить эту сраную черепаху.

Часть шестая. Малые сражения великой войны

Гений карриксов проявился в том, что мы объединили необыкновенные и часто несовместимые особенности, свойственные тысяче различных видов, установив централизованную систему управления. Мы завоевали асимметричное пространство, обуздав родовые вопли темперантий с Аю. Мы создали механизм лояльности, сняв урожай поэм-узоров с моховых садов Янанти. Мы выстроили планеты-дворцы по проекту филархов Астрдейма, создали сеть связи из тел пустотных драконов, поедающих пену на окраинах черных дыр, укрепили боевые корабли живыми раковинами, заполняющими океаны Синьяса и Вау.