К его радостному удивлению, все захихикали. Даже Синния, которую теперь мало что веселило. Даже Илси, которая была его любовницей и перестала быть ею. Дафиду хватило благоразумия не выдвигать встречных предложений. Может, в Тоннере говорила паранойя, но он был уверен, что тот собирался сделать это.

– Ты когда в последний раз отдыхал? – спросила Джессин. Тоннеру потребовалась секунда-другая, чтобы переключиться на нее. Он и вправду вымотался. Однако…

– Некогда мне, – сказал он. – За работу.

23

Солнечный свет вливался в окно спальни и расплескивался по стене. Невидимые облака делали его не таким резким. Дафид лежал на боку, подложив под голову локоть вместо подушки, и смотрел на Илси. Из всего невообразимого, что могло случиться в его жизни, самым невероятным было, что мироздание свело его с этой женщиной. Был ли он и раньше влюблен в нее или пережил всего лишь мимолетное увлечение? Что сделало страшное путешествие с Анджиина: прочно связало их или просто выявило то, что существовало прежде? Хуже того: может, эта минута такая же преходящая, как вся его прежняя жизнь?

Илси приоткрыла глаза – совсем чуть-чуть: что-то блеснуло под веками, и все. Губы едва дрогнули в улыбке.

– Ты о чем-то думаешь, – сообщила она. – Слышно, как вращаются колесики.

– Так и есть.

– Поделишься?

– Они выделили нам комнаты с окнами, – сказал Дафид. – Здания здесь огромные, но большая часть помещений – без окон.

– И что?

– А вот что: они знают, что людям нужно больше солнца, чем другим видам? А вдруг естественное освещение полагается тем, у кого высокий статус? Или низкий? Или это случайное совпадение? Это может означать что угодно или ничего.

– Почему ты задумался об этом именно сейчас?

Дафид вздохнул и легка повернулся. Илси закинула ногу ему на бедра, притянула его поближе. Ее кожа была теплой.

– Еще не разобрался, – сказал Дафид.

– Не разобрался, почему задумался об окнах?

– Нет, не то… я не понимаю карриксов. Не понимаю, как они мыслят.

– Так ты представляешь себе ласки после соития? Возвращаемся к истории водяного жучка Точки?

– Ты спросила, о чем я задумался.

– Я бы не возражала против чуть более лестного ответа. Чем еще озадачили тебя карриксы? Не только же окнами?

– Почему они побеждают. Необъяснимо.

– Они здоровенные, сильные, их трудно убить. Уже немало.

– На Анджиине много веков назад проблему крупных животных решили с помощью ружей и взрывчатки. А этот вид вышел в космос. Размер и сила – наименее опасные их свойства. Я думал, библиотекарь обрадуется случаю и объяснит нам, чего им надо. Разве плохо, если слуги внимательны к твоим желаниям?

В Илси не осталось ни капли игривости.

– Может, культурное табу?

– Они захватили… словом, сколько планет здесь представлено? Сколько разновидностей живых существ здесь держат на цепи? Им удалось найти верный способ, и я задумался: какое свойство вида, какая система власти, какая организация могли бы поспособствовать этому? Я ожидал, что они будут охотно учить нас, но мое предложение было встречено как оскорбление. Я ожидал потока осмысленной информации, а в итоге пришлось объяснять, что нам нужны бумага и перья. Я ожидал указаний – и не дождался. Библиотекарь сказал, что его обязанность – помогать нам, а о пьющих ночью, желающих нашей смерти, даже не упомянул. Это серьезное упущение. Они не хотят учиться у нас. И учить нас.

Где-то вскрикнул Рикар. И тут же расхохотался Кампар. Что-то мелькнуло за окном; тень ненадолго заслонила солнечное пятно на стене. Илси села, повернулась, прислонилась спиной к стене. Блики солнца на ее плече казались яркой татуировкой.

Дафид продолжил:

– Может, мне недостает сведений, а может, все части головоломки уже у меня, просто я не умею их составить. Я пытался понять одно, другое. Важен ли наклон стен? Можно ли из способа их передвижения вывести устройство организмов? Библиотекарь сказал: «Вероятность несущественна». Как это понимать? Может ли вид, овладевший передовой наукой, не понимать смысла вероятности и не изучать вероятных путей развития? Почему они используют для принуждения рак-хундов и мягких лотарков, а не тех костяных лошадей? Ответы прямо перед носом, а в руки не даются…

– А это важно? – спросила она.

– Да. Вероятно, сейчас это важнее всего.

Илси склонила голову к плечу. Свет упал на ее щеку и висок, зажег огнем медные волосы.

– Почему? Нет, я не спорю, но ты же понимаешь: никакой ответ не вернет нас обратно.

Он взял ее за руку, и их пальцы сплелись.

– Зато поможет остаться там, где мы есть. Мы многого лишились. Но осталось то, что мне хотелось бы сохранить.

Лекарство действовало. Джессин заметила это, когда мысли о самоубийстве сменились фантазиями об убийстве.

С тех пор, как карриксы спустились на Анджиин и все уничтожили, время превратилось во что-то странное. Она не знала, сколько его прошло, но, если вспомнить, как она скаредничала с последними таблетками, было ясно, что из крови и мозга вымыло последние следы вещества. Разум дошел до изначального, природного состояния. Бывали дни, когда она вполне могла делать что-нибудь. А иногда не могла встать с кровати, и унять тревогу удавалось, только предвкушая собственную смерть.

В своих видениях она то тонула, то истекала кровью, но лучше всего ее успокаивали сцены атаки на лабораторию. Иринна – рядом с ней, пьющие ночью – вокруг нее. В иные ночи она воображала, как их ручонки затягивают у нее на шее петлю, пережимая гортань, как поле зрения сужается до полной темноты. В иные ночи представляла себе вторую бомбу – тогда темнота приходила сразу.