– Как действует? – спросила Синния. В ее добром голосе неожиданно прорезалась кровожадность. А может, Джессин послышалось. Может ей, пьяной от крови, чудилось то, чего не было.

Кампар с Рикаром продолжили рассказывать, одновременно занявшись стряпней. Обычно все ели, когда хотели, но по такому случаю требовалась общая трапеза. Повествование, перенасыщенное биологическими терминами, тем не менее получилось захватывающим. Джессин несколько раз подходила к двери и выглядывала, не следит ли за ними враг.

Этот набег придумала она. А если и не придумала, то подвела всех к нему. Толкнула себя и других к действию. Неделю назад она не сумела бы. И за неделю до того – тоже. Способность к действию породило лекарство, добытое Тоннером, Кампаром и остальными из инопланетных ягод. Без них кто-нибудь из погибших в этот день обезьянок остался бы в живых. Из того, что было, они сотворили два вида оружия. И одним из них стала она, Джессин.

– Нельзя забывать об осторожности, – сказал Дафид, когда был накрыт стол для праздничного пира. – То есть это здорово. Очень, очень хорошо. Просто… Не знаю. Почему-то кажется, что мы согласились играть по правилам, установленным карриксами.

Кампар покивал – вежливо, но с холодком.

– Не знаю, вольны ли мы переписывать эти правила.

– А отказ от них погубил Иринну, – добавила Джессин, ощутив, как в животе начинает теплиться злость – теперь уже на Дафида.

– Просто хотелось бы лучше понимать контекст происходящего, – сказал Дафид и с деланой беспомощностью всплеснул руками.

– Я понимаю тебя, – ответил ему Кампар. – А понимаешь ли ты нас?

Дафид немного сдулся.

– Да-да, понимаю.

В эту ночь Джессин спала как убитая.

24

К тому времени, как Экур из когорты Ткалала выпал из асимметрии на входе и оказался в защищенной зоне подвластного Карриксу пространства, связи с его дактилем и библиотекарями мира-дворца не было несколько недель. Он не выносил этих переходов, отрезавших его и от подчиненных ему библиотекарей, и от властных структур, указания которых могли бы снять с него бремя решений. В асимметрии ты ни с кем не свяжешься, и никто не свяжется с тобой; ты оказываешься наедине с кораблем, животными, солдатами и навигационным полуразумом. Экур коротал время, составляя отчеты и просматривая информацию о предшествующих событиях. За решения, не согласованные с вышестоящим библиотекарем, отвечал он один. Если бы результат его действий принес значительную пользу, его могли повысить. В случае провала его могло ожидать унизительное переращивание в солдата.

Ему не светило продвижение на высшие уровни Каррикса, как и включение в число благородных, поставлявших генетический материал для следующих поколений. Это было установлено много лет назад: правило столь же неотменяемое, сколь верное. Шрамы на его боевых руках отмечали места переломов, а его неудача говорила о том, что он заслужил ее. Это не вызывало ни стыда, ни сожалений. Тем не менее Экур вернулся к решениям, принятым им самостоятельно на Аяэ, отыскивая слабые места в своей стратегии.

Как только корабль вышел в симметрию, тишину перехода нарушил поток сообщений. Его самого касалось всего одно, исходившее от регулятора-библиотекаря. Сообщение от высших голосов империи, от одного из восьми членов самой Совран. Разумеется, на пути к нему оно прошло через множество библиотекарей, но то было в мире-дворце. Время прохождения каждого уровня сводилось к минимуму. Если бы регулятор-библиотекарь принял решение пятнадцать вдохов назад, его приказ уже достиг бы низших библиотекарей-подчинителей, вроде Экур-Ткалала.

Регулятор-библиотекарь, раза в два больше его, по размерам был ближе к солдату, нежели к библиотекарю. Но солдаты устроены просто – толстые недифференцированные конечности и глаза, фокусирующиеся на одном объекте, как у ребенка, – а регулятор-библиотекарь был устроен более сложно. На бронзовой коже светилась серебряная филигрань. Голос звучал одновременно на нескольких частотах и мог вместить в один слог целую поэму. Его глаза воспринимали множество образов, и каждый передавался в отдельный мозг. Регулятор еще не заговорил, а Экур-Ткалал уже трепетал перед его величием. В глубине его собственного мозга выделились вещества, подавляющие ощущение своего «я» и открывающие сознание воле вида.

– Ты сопроводишь пленных, – сказал регулятор-библиотекарь, – в загоны для низших животных и проследишь за допросом.

Мгновенное отчаяние, чувство потери и даже дрожь отвращения. Допрашиватель-библиотекарь по достоинству был равен подчинителю-библиотекарю, но его осквернял непосредственный контакт с животными. На протяжении перехода Экур-Ткалал избегал прямого взаимодействия с пятичленными врагами. Впредь ему не будет дано такой роскоши. Всплеск гормонов в крови начал готовить члены к неуловимым изменениям, происходившим в нем, согласно его новому месту в долях.

Он начал меняться еще до того, как ответил: «Я понял».

Рой и пожилая женщина идут рядом. Когда-то они вместе исследовали мир тюрьмы, отходили далеко от их общего жилища. Теперь держатся поблизости, не изучают, а стерегут. Рой знает, что пьющих ночью поблизости нет. Он не ощущает своеобразного мускусного запаха их покровов, не слышит звучания их голосов в белом шуме коридора. Однако носитель и не мог бы выделить их, поэтому рой действует как бы в неведении. Он подменяет уместную, но отсутствующую тревогу своей рассогласованностью.