Скрип постепенно отдалился. Прошла ещё одна минута, прежде чем за дверью комнаты воцарилась относительная тишина (лишь в одной из комнат на нижних этажах опять запиликала скрипка).

Надя Степанова взглянула на учительницу и шёпотом спросила:

— Кто это был?

Лидия Николаевна вздохнула.

— Это был Кирилл Сергеевич, — ответила она. — Мой сосед.

— А чего он к вам стучал? — всё так же шёпотом поинтересовалась Надя.

— Напился, вот и ломился в дверь, — ответил за учительницу Черепанов. — Ты пьяниц, что ли, никогда не видела? У нас на этаже тоже один такой жил. Мой батя с ним вечно ругался. Пока этот алкаш в речке не утонул.

Алексей достал из стеклянной вазы очередное печенье и сунул его в рот.

— Лидия Николаевна, — уже вслух сказала Степановна. — Часто он так буянит?

Надя кивнула на дверь.

— Только когда напьётся, — ответила Некрасова. — Раньше он редко выпивал. А после Нового года…

Она покачала головой.

— То-то вы в последнее время бледная ходите, как привидение, — сказал Черепанов. — Небось, он после Нового года каждую ночь вам по двери лупасит. Правильно Надя сказала: участковому на него пожалуйтесь. И заявление на него в милицию напишите.

Лидия Николаевна тяжело вздохнула, покачала головой.

Ответила:

— Жалко его. Он ведь ветеран. Контузило его на войне. Вот и чудит, когда выпьет. Это всё война виновата.

Она снова взглянула на самоучитель, который держала в руках. Показала его мне.

— А за книгу вам спасибо, — сказала она. — Теперь точно займусь изучением французского.

Она невесело улыбнулась.

Алексей спрыгнул с кровати и подошёл к серванту. Указал зажатым в руке печеньем на фотографии, стоявшие на полке около стопки блюдец с голубой каймой и чашек чайного сервиза.

— Лидия Николаевна, а кто этот военный рядом с вами? — спросил он.

Я тоже взглянул на сервант. Увидел там чуть пожелтевшее фото молодого светловолосого мужчины в военной форме с «танковыми» петлицами. Танкист радостно улыбался. Он стоял навытяжку около стула, где сидела совсем ещё юная Лидия Николаевна Некрасова. Я отметил, что Некрасова в молодости была красавицей (она и сейчас мне казалась симпатичной женщиной). Лидия Николаевна застыла на фото с распущенными длинными волосами, в светлом платье. Держала в руках книгу. Мне показалось, что эту книгу будущая учительница немецкого языка взяла в качестве украшения — будто полагала: с книгой она выглядит серьёзной и взрослой.

— Это мой муж, — ответила Лидия Николаевна. — Леонид Аристархович Некрасов. Он погиб. В июне сорок первого года. На этой фотографии ему двадцать четыре года.

— А вам? — спросила Надя.

Она тоже шагнула к серванту, замерла рядом с Лёшей.

— А мне восемнадцать, — ответила Некрасова. — Мы с Лёней сделали это фото через неделю после нашей свадьбы.

— Ваш муж красивый, — сказала Надя.

Лидия Николаевна печально улыбнулась.

— Да. Лёня был красавцем. Мне все подруги завидовали.

Черепанов ткнул пальцем в стекло дверцы.

— А это что за мальчик рядом с вами? — спросил он. — Или это девочка?

— Это мой сын Коля. Мы сделали это фото в его день рождения. Ему тогда исполнился год.

— А где ваш сын сейчас? — сказал Черепанов. — Кем он работает?

Надя толкнула Алексея в бок — тот ойкнул.

— Коленька погиб, — сказала Лидия Николаевна. — В июне сорок первого, как и его отец. Мы жили недалеко от Бреста, когда началась война. Нас с Колей эвакуировали. Эшелон разбомбили немцы. В поезде были в основном женщины и дети. Очень много людей тогда погибло. И Коля. А я выжила.

Некрасова посмотрела в сторону окна: на штору. В её глазах блеснули слёзы.

Надя показала Черепанову кулак. Лёша виновато развёл руками.

— Лидия Николаевна, простите, — сказал он. — Я же не знал…

Некрасова вздохнула, качнула головой.

— Всё хорошо, ребята, — сказала она. — Я давно уже успокоилась. Не выспалась сегодня просто.

Чай мы в гостях у Лидии Николаевны всё же выпили. Я сопроводил учительницу на кухню, где та вскипятила в чайнике воду. Черепанов дёрнулся, было, с нами. Но Надя Степанова схватила его за руку. Лёша заглянул в её испуганно блеснувшие глаза, повернулся ко мне и покачал головой. Я отметил, что взгляд Черепанова стал серьёзным, едва ли не грозным. Он расправил плечи, придвинулся к Наде. Они так и сидели в комнате плечо к плечу, когда мы вернулись с горячим чайником.

Пока пили чай, Лидия Николаевна рассказывала нам о своём прошлом. Мы её ни о чём не расспрашивали (притих даже Черепанов). Но Некрасова сыпала воспоминаниями, словно давно хотела выговориться. От неё мы узнали, что её детство прошло в детском доме. О детстве Лидия Николаевна вспоминала будто бы равнодушно. Словно в этих её воспоминаниях не было ярких красок. Но её глаза радостно сверкнули, когда она упомянула о своём знакомстве с Леонидом Некрасовым.

Я видел, с каким восторгом Лёша Черепанов и Надя Степанова слушали рассказ о первой встрече восемнадцатилетней Лиды с красавцем командиром Советской армии. Они будто бы сами пережили те эмоции, которые бурлили много лет назад в душе юной Лидии Николаевны. Лидия Николаевна рассказала, что Леонид Некрасов предложил ей стать его женой уже через две недели после их первой встречи. Сказала, что не раздумывала над ответом: сразу согласилась и никогда об этом не жалела.