Федя кивнул, Горохов тоже как-то приосанился, оквадратив плечи. Будто в Грузии, с этими хищениями, в ссылке сидел, а теперь снова был на воле, на свободе.

— Архив милицейский с материалами — после пожара, все сгорело. Ну, или так мне сказали. Я тут начал шерстить, копать — и выяснил, что материалы многие по без вести пропавшим недоукомплектованы, дела обрываются, улик не хватает кое-где. В списке приобщенных-то они числятся, а при деле по факту отсутствуют. В нескольких делах видно, что что-то намеренно подчищено. Показания расходятся, следственные действия проведены зачастую так-сяк, не в полном объеме. Такое ощущение, коллеги, что кто-то прикрывал следы. Годами. Причём не абы как, а грамотно, будто по методичке. А потом появился парень. Григорий Лазовский. По документам — с задержкой развития, местные называют его «дурачком». И уж слишком часто он появлялся на моем пути — я принялся следить за ним. И по факту — он и вывел нас на землянку в лесу, где мы нашли настоящий склад — вещи пропавших. Причём не одну вещь, а десятки. Персональные, узнаваемые, с подтверждённой принадлежностью. Свидетели и родственники некоторые вещи уже опознали. По остальным работа еще ведется, но… фактически, дело ясное. А самое примечательное — у него при себе был японский диктофон — тот самый, с которого звучит голос геохимика Мельникова, пропавшего последним, буквально на днях. Можно сказать, при мне. Случайно? Нет.

— Этот Гриша мог убивать? — задумчиво спросила Света.

Мы с ней так часто обсуждали мотивы преступников, что порой она задавала мне такие вот вопросы — и вполне доверяла ответам. Знала, где нужно слушать буквально, а где — оттолкнуться от моих мыслей и вывести что-то своё, чисто профессиональное.

Я кивнул.

— Или самостоятельно, или в составе группы, я пока этого не выяснил. Свет, ну ты с ним поработаешь, будет эффективнее. Но, коллеги, важно вот что — странности этим не ограничиваются. Когда я только приехал, ко мне подсылали местную гадалку. Марфу Петровну. Вроде бы — из тех, кто за рубль предскажет судьбу и отворот-приворот сделает. Но на деле — женщина грамотная, кандидат наук, речь поставлена и всё такое. Хотели, выходит, меня сразу запугать или спровоцировать — и об этом попросил ее Гавриил Захарович Мещерский, председатель Нижнелесовского горисполкома. Так вот, я с гадалкой поговорил, вышел на нее, через проститутку Елизавету Грунскую.

Эксперты нашей команды ничему уже не удивлялись — только слушали очень внимательно.

— Марфа Петровна мне сама во всём призналась — подобрал я ключик, так сказать. А через несколько часов… она погибла. Пожар в доме. Уголовное дело не возбудили — мол, свечка, загорелась штора. Уж очень быстро всё закрыли. А мне ясно: это предупреждение. Чтобы не совал нос. Но я — сую.

Остальное я рассказал ещё быстрее — уж очень хотелось с этим закончить и действовать дальше.

— Что касается озера… Оно действительно чёрное. Но, по мнению геохимика, объяснение есть. Органические соединения, торфяное дно, подводные источники с высокой минерализацией. Всё это придаёт воде густой, вязкий оттенок, а по берегу — запах гнили. Вроде бы — научно. Но все, кто там бывал, чувствуют что-то другое. Не просто мрак — давление, страх, как будто что-то живёт под гладью. Рационального объяснения не хватает все-таки. И я выяснил интересную закономерность, что люди пропадали именно тогда, когда вода чернела. Почему? Для меня это пока загадка.

— И ты это все один выяснил? — восхитился Горохов. — Похвально.

— Ну, помогает мне один человечек, — ответил я. — Всё это время рядом со мной держится местный кагэбэшник — Орлов. С виду — скрытный, жесткий, и одновременно правильный. Пришёл сам, представился. Сказал, что прикомандирован для координации. Я поначалу ждал от него палок в колёса, но он, похоже, действительно хочет разобраться. Даёт информацию, не мешает. Иногда даже помогает. Но я его всё равно держу на карандаше. Потому что, если вдруг с его стороны пойдёт перекос — мы должны быть готовы. И вот теперь мы почти приблизились к разгадке. У нас есть землянка, есть вещи, есть парень, который, быть может, был звеном в этой цепи. Есть целая вереница «забытых» дел. Осталось вытащить всё это наружу, пока снова не затоптали. Потому что, если мы сейчас дадим слабину — всё уйдёт, как уходило раньше, куда-то во тьму. А если продавим — возможно, доберёмся до тех, кто действительно знает, что творится вокруг Чёрного озера. И кто за это отвечает. Но теперь вы со мной, а вместе мы их дожмем! Я уверен.

Горохов не перебивал. Лишь сжал губы, прищурился и после моей последней фразы резко хлопнул кулаком по столу.

— Сейчас они у меня попляшут. Где местный начальник?

В кабинет к нам всего через несколько минут зашёл Бобырёв. Лицо хмурое, в глазах стоит недовольство, как у человека, которого вызвали ночью просто так, но на дворе белый день. Но увидел Горохова — сразу выпрямился, как по команде. Нашего Никиту Егоровича трудно было не узнать. Все-таки личность в правоохранительных кругах очень известная, и с Москвой на «ты».

— Товарищ Бобырёв, — начал Горохов, достав из папки листок, — вот распоряжение. С этой минуты все дела по пропавшим людям и связанные материалы переходят под мой личный контроль. Вы временно отстраняетесь от управления вверенным вам отделом. До окончания расследования. Буду ходатайствовать о выведении вас за штат. А потом — будет проверка и оценка вашей деятельности. Уже после завершения расследования и принятия процессуального решения по делам и материалам.

— Вы… не имеете права! — вспыхнул Бобырёв. — У меня своё руководство, в области! Я подчиняюсь…

Он не то чтобы сдерживался — но всё-таки не решался дать при Горохове своему гневу полный ход.

— Прочитайте внимательно, — перебил его мой начальник, поднеся бумагу прямо к лицу. — Особые полномочия, читай внимательно, особенно вот здесь, где подчёркнуто карандашом. Видишь? «На время проведения следственных мероприятий, связанных с многочисленными случаями без вести пропавших граждан, все материалы, дела, а также полномочия, касающиеся расследования, передаются в ведение старшего следователя по особо важным делам прокуратуры СССР старшего советника юстиции Горохова Н. Е. Так же наделить руководителя межведомственной СОГ особыми полномочиями, касаемыми управления территориальным органом внутренних дел, на подведомственной территории которого произошли исчезновения граждан. Вплоть до отстранения руководителей отдела от исполнения обязанностей в целях эффективного расследования и проведения оперативно-разыскных мероприятий».

Горохов, закончив зачитывать, довольно крякнул. А потом вытер лоб рукавом и продолжил трясти документом:

— Подписано. Утверждено. Все процедуры соблюдены. На мое усмотрение. Всё. Точка! Не успел приехать, а терпение мое лопнуло.

— Это, простите, что ж получается? Вы меня — отстраняете? — раскраснелся начальник милиции.

— Временно, — сказал Горохов, садясь в кресло. — Я просто беру на себя то, с чем ты, извини, не справляешься. Я понимаю, у тебя, подполковник, своих дел хватает — хозяйство, служебный транспорт, административка, драки, пьяные, бытовуха и кражи… А это совсем другое. Дело на контроле в ЦК. Замминистра МВД лично курирует ход расследования. А у тебя бардак, мать за ногу! Люди десятками пропадают на протяжении многих лет, а все тишь да благодать! Это-то как же?