— Лазовский? — всплеснул он руками. — Опять ты? Ну ёшкин кот… Что тебе на месте-то не сидится, а?

— В камеру его пока. И под охрану. Приказ ясен, лейтенант?

— Он что-то натворил? — нахмурился тот. — У нас же, вроде, таких не держат. Он же блаженный…. дурачок и побирушка местный.

— Не твоё дело. Выполняй.

— Есть, товарищ майор, — отозвался тот, уже подтягивая телефон к себе, чтобы собирать оперативную группу.

Гришу завели в КПЗ. Пока — без бумаг, водворили в отдельную камеру, пока не до формальностей. Главное — чтобы не сбежал куда-то в неизвестность, а там разберемся.

Вернувшись в кабинет, я подошёл к столу, снял трубку и набрал номер. После череды длинных гудков трубка наконец-то отозвалась сонным недовольным голосом:

— Алло.

— Виктор Игнатьевич?

— Кто это? Петров? — буркнул Бобырёв.

— Он самый. Поднимайся. ЧП у нас. Найден труп Мельникова в лесу, возле Чёрного озера, с признаками насильственной смерти.

— Да ты чего… Ты… Ты уверен?

— Давай, дуй в отдел, — я проигнорировал глупый вопрос. — Поднимай личный состав. Оперов, участковых, следака — всех.

Бобырёв молча пыхтел в трубку. Слышно было, как шуршит одеяло.

— Ну ладно, — наконец, сказал он. — Понял. Через двадцать минут буду.

Через час почти весь личный состав Нижнелесовского ГОВД был, как говорится, поднят в ружьё. Во внутреннем дворе отдела, под рассеянным светом старого фонаря, слушая разве что хруст гравия под сапогами, я коротко, по-деловому обрисовал ситуацию перед строем милиционеров.

— Итак, — стоя на бетонной ступени, я окинул взглядом собравшихся. — В районе Чёрного озера обнаружено тело прибывшего из Москвы геолога Валентина Ефимовича Мельникова. Тело с явными признаки насильственной смерти, предположительно — убийство с элементами ритуала. Очевидно, это не случайное убийство и явно не первое. Все вы уже знаете, что в городе пропадали на протяжении нескольких лет люди. Противник умён, расчётлив, действует ночью, возможно, он еще в лесу. Мы не знаем, один ли он. Поэтому прочёсываем каждую тропинку, заглядываем под каждый куст. Работаем парами, в радиусе двадцати-тридцати метров друг от друга, на крик реагируем мгновенно. Не лезьте в чащу без подстраховки напарника. Опергруппа со мной. Все ясно?

— Так точно, товарищ майор, — прогудел строй голосов.

Орлов стоял сбоку, помалкивал, но внимательно слушал. Бобырёв — понурый, в кожанке поверх рубашки и с кругами под глазами — держал в руке рацию и пытался организовать транспорт. Надо отдать ему должное, он уже где-то урвал ПАЗик, посадил туда часть младшего состава.

Выдвигались кто на чём: УАЗы, пара «Волг», несколько мотоциклов. Кое-кто прибыл на личных «Жигулях» и «Запорожце».

Берег и лес прочёсывали цепью. Опергруппа под моим командованием обыскала непосредственно тот участок, где был найден труп Мельникова, и место, где до этого мы вышли на рокеров. Но трупа теперь там не оказалось.

Пусто. Будто растворился….

Ни тела, ни явных следов. Только трава примята, как будто кого-то тащили. Я встал, огляделся, фонарь у меня в руке с новыми батарейками светил получше. Подошёл Бобырёв, запыхавшийся, с грязью на брюках.

— Ну и где твой труп, Петров? — глянул на меня с недоверием. — Ты же сказал — убийство. Москвича пришили. Я людей на уши поднял, прокурору позвонил, следака выдернул. А у нас тут ничего!

Я посмотрел на него в упор.

— Ты думаешь, я это всё выдумал?

— Ну… — замялся Бобырёв, почесал щёку. — Мало ли… ночь, нервы… может, показалось.

— Показалось? — хмыкнул я. — Двоим сразу? И ещё диктофон, и наручники на Грише, и кровь в траве — тоже показалась?

Орлов подошёл, остановился рядом. Спокойно, но жёстко вставил:

— Виктор Игнатьевич, не коси под дурачка. Там был труп. Мы оба его видели.

Бобырёв вздохнул, развёл руками.

— Ну ладно, ладно… Может, кто-то его и правда утащил. Но кто? И куда?

— А вот это, — сказал я, глядя на следы волочения, уходящие к воде, — мы и собираемся выяснить.

Мы прошли к озеру. Небо за спиной уже начинало бледнеть, но над самим водоёмом висела тьма — густая, неподвижная. Кроваво-багряный рассвет поднимался с востока, словно полоса ржавчины на ребре горизонта. Лес молчал. Даже птицы пока не просыпались.

Чёрное озеро было неподвижным. Вода, хоть и не чернела буквально, смотрелась теперь стальной, с мутным отливом, будто вглубь кто-то подмешал растворённый уголь. Ни ряби, ни волн — просто гладь, как натянутая плёнка.

Я, Орлов и Бобырёв стояли на берегу. Никто ничего не говорил, но все трое смотрели на воду, будто та могла дать ответ.

— Никого, — наконец, сказал Бобырёв, и в голосе его сквозила и усталость, и раздражение. — Следов нет. Ни крови, ни следов волочения.

— Не совсем, — сказал я, кивнув на примятую траву в стороне от тропы. — Видишь? Его тянули. Вон — следы. Идут прямо к воде. Их плохо видно, но нужно, чтобы криминалист зафиксировал, отщелкал на камеру.

— Ерунда какая-то, — пожал плечами подполковник. — Плёнку еще на это тратить.

— Криминалиста зови, — в моем голосе звякнул металл.

— Да сделаем, сделаем все по уму, — залебезил начальник милиции. — Он сейчас вместе со всеми по лесу шастает. Осмотр берега проведем под протокол, да.