— Смотри, — чуть подался вперёд бульдог. — Да, не скрою, мне нужно от тебя всё, что ты знаешь о Весёлкине. Вообще всё, до последней мелочи. И я могу засадить тебя так глубоко, что ни один прокурор не найдёт, понимаешь? Возможности у меня имеются. Но давай сделаем так… Я вижу, парень ты неплохой и единственное, почему связался с этим типом — это желание помочь Родине. Поэтому поступим мы вот как…. Скажешь мне одну только вещь. Только одну, маленькую и незначительную. И всё. И считай на этом всё, можешь ехать в своё общежитие.

— Так засадить меня может и Весёлкин, — с сомненьем произнёс я. — Не менее глубоко, чем вы.

— Кто? — развеселился Сёмушкин. — Да ты его уже никогда больше не увидишь. Ты уже использованный материал. Что тебе пообещали, что свяжутся с тобой, когда понадобишься? Да? Ну видишь? Это всё брехня. Ладно, не отвлекайся! Скажи мне только одну вещь из всего, что мне нужно. Где ты был? Куда он тебя посылал? Говори спокойно, здесь кроме меня и тебя нет никого, приобщить твои слова к делу я не смогу. А ты скажешь и пойдёшь дальше по своим делам. Лады? Давай. Куда он тебя отправлял?

Да-да, никого, кроме нас здесь нет, а запись-то идёт. Оперативные материалы собираются. Он меня обрабатывал по всем правилам психологии. Испугал посадкой и тотчас предложил выход, как этого избежать. Потом сказал, что ему нужно было о Весёлкине всё, что я знаю, но разрешил мне сообщить только одну вещь, место моей командировки. Этот приём назывался приманкой. Ну, а если клиент сказал «А», скажет и «Б», как миленький скажет. И всё остальное выложит.

Приёмов таких существовало много. Мне в своей работе их применять не приходилось, профиль другой, но учить когда-то учил. Триста лет назад, конечно, но кое-что ещё помнил, как выяснялось.

— Куда? — наседал Сёмушкин. — Да говори-говори, не бойся. Пойми, ты не предаёшь, а спасаешь Родину! Куда он тебя посылал? Где ты был? Куда ездил? На каком виде транспорта? Какова конечная цель поездки?

Давил бульдог красиво, с интонациями, обкладывал, сыпал вопросами, не давал обдумать ложь, не позволял сосредоточиться. Он увеличивал темп речи, говорил всё быстрее, а скорость речи в большинстве случаев помогает получить согласие.

Потом он вдруг резко замолчал и продолжил после короткой паузы уже совсем другим, значительно более мягким голосом.

— Смотри, я тебе так скажу. Всё-таки, мы советские люди и оба хотим своей стране только лучшего, правильно? Правильно. Поэтому… Ты можешь отказаться. Прямо сейчас скажешь, что не хочешь мне помогать и поедешь в общежитие. Это твой собственный выбор. Сознательный выбор гражданина, понимаешь? Я не шучу, скажешь «нет» и пойдёшь. Но, прежде чем отказаться, подумай. Хорошенько подумай, как ты, комсомолец, будешь смотреть людям в глаза, как ты товарищам своим в глаза поглядишь, зная, что не помог своей стране, своему народу. А кому ты помог? А помог ты врагу, внедрённому агенту, фабрикующему лживые материалы, чтобы опорочить руководство нашей страны. Ты можешь себе это представить? Чтобы комсомолец и отличник помог врагу нашего великого народа, народа-победителя и народа-труженика? Ты ведь даже в партию хотел вступать, кажется.

Он стелил красиво и самозабвенно, просто артист. Художник. С большой буквы «Х». Естественно, право на «нет» было совершенно фиктивным и эфемерным. Скажи я сейчас это самое «нет», он бы ответил, мол, хорошо, это твой выбор, твоё право, и продолжил бы ломать и убалтывать.

— Так что? — снова пошёл он на ускорение. — Скажешь? Мне нужно знать, куда ты ездил. Ничего, кроме названия населённого пункта? Готов? Тогда давай? Ну! Куда?! Куда?! Куда ты ездил?! В Ош?!!!

Название «Ош» прозвучало резко и громко, специально, чтобы ошарашить. Я, конечно, виду не подал, но был удивлён.

— В Ош?! В Ош ты ездил?

— Да, — без задержки и как бы поддаваясь тактике этого энэлпэшника, подтвердил я.

— Ну, вот. И молодец, что сказал. Видишь, ничего не случилось, правда? А чего ломался-то?

— Я не говорил, — ошарашенно и даже немного испуганно ответил я и помотал головой. — Это вы сказали!

Ну, а что, я в начальной школе тоже в драматический кружок ходил. Мне даже главную роль доверили, Герасима из «Му-Му». Мама и дедушка с бабушкой едва сдержались, чтобы не расхохотаться. Правда, тогда я думал, что они сдерживались, чтобы не разрыдаться, верил в силу своего актёрского таланта. Потом уже они сознались, но триумф был? Был.

— В том-то и дело! — радостно подхватил Сёмушкин. — Вот видишь?! Ну, и молодец! Вот и правильно. Это не ты, это я сказал. Давай так и продолжим. Я говорю, а ты отвечаешь, да или нет. А из Оша ты поехал сначала в Фрунзе, а потом в Токмок, правильно?

Я кивнул.

— Что ты киваешь? Да или нет?

Пишет, пишет, всё пишет, зараза.

— Да, — ответил я.

— Хорошо. Тебя отправили к Аскару Ноге?

— Да…

— Передать что-то на словах?

— Письмо было, — помотал я головой.