По любому выпадал мне валет с лицом Весёлкина. Хоть через ментов, хоть через чекистов, хоть через всех остальных. Теперь вот, оказывалось и партконтроль Андропову передавали. Ну и дела. В моё время ничего подобного не происходило.

Но тут было два варианта объяснения — либо эти структурные изменения реально были проведены, но остались засекреченными и данные архивов ещё не обнародованы, либо… Либо это всё началось уже после появления Весёлкина. Мог он запустить такую движуху? Мог, наверное… Прям Мефистофель, сука…

Лёня вдруг резко крутанул руль вправо, влетел во двор, спугнув голубей, бросившихся в разные стороны, просквозил на другую сторону, нырнул в узкую и тёмную арку и выскочил на дорогу, ведущую в противоположную сторону. Вжал газ и заставил машину рвануть вперёд распугивая других участников движения.

— На хвост сели? — нахмурился я.

— Нет, на всякий случай. Николай Спиридонович любит перестраховываться.

Он улыбнулся и глянул на Львова.

— Ты езжай, Лёня, и не болтай, — сердито отозвался тот. — За дорогой лучше следи.

Мы проехали стройки Крылатского, промчались по большим проспектам и бульварам, ощутив мощь, энергию и бесконечную силу государства российского.

Минут через двадцать дорога свернула в сосняк, и мы поехали по тенистому сказочному лесу. За сосняком вдруг появились широкие луга и пасущиеся коровы. Перескочив по мостику через речушку, мы въехали в небольшую деревеньку, перед которой даже знака не было. Доехали до сельского магазина и повернули в узкий переулок, где практически сразу упёрлись в деревянные ворота.

— Пойди, Гриша, открой, — попросил Львов и протянул мне ключ.

Я вышел и втянул полной грудью сладкий деревенский воздух. Кто-то топил дровишками, тянуло дымком. Я отомкнул висячий замок и раскрыл створки. Они распахнулись легко, даже не скрипнув. Участок оказался довольно большим. За воротами находились гараж, сарай, чёрная покосившаяся банька и бревенчатая изба, небольшая и старая.

— Заходите, гости дорогие, — кивнул Николай Спиридонович. — Сейчас чайник согреем, чайку с травками соорудим, пряники, мёд, варенье. Жена сама варит, между прочим.

На веранде висели пучки травы, наполняя помещение сумасшедшим ароматом.

— Ого, — покачал я головой. — Вы сами травы собираете?

— Это уж с июня висит, снять не можем, пересохла давно, выбросить надо.

— Вы что, такой аромат.

— Да какое там. Проходите в дом, давайте… Не разувайтесь.

Пройдя через низкую дверь, мы оказались в просторной комнате с печью, столом и кухонными шкафами.

— Давайте, давайте, идите за мной.

За этой комнатой было что-то вроде кладовой. Довольно большое помещение с полками, уставленными пустыми банками, коробками, пакетами и упаковками с сахаром, солью, макаронами, спичками и тушёнкой. В полу был вырезан люк, ведущий в погреб. Львов наклонился, потянул за кольцо и откинул тяжёлую крышку люка, сбитую из толстых досок. Вниз вела приставная лестница.

— Лезь, Лёня, — кивнул он. — Свет включи. Гриша, давай за ним.

Мы полезли. Сам он тоже спустился за нами. В погребе было прохладно и влажно. На полках стояли банки с соленьями. Огурцы, помидоры и целый стеллаж с пустыми банками. Леонид подошёл к нему и, легко отодвинул его в сторону. Банки тревожно задребезжали, но устояли, не попадали. За стеллажом показалась замшелая кирпичная стена.

Он на несколько секунд замер, отсчитывая нужный кирпич и с силой надавил на него. Раздался звук включившегося механизма, и одна плита в полу съехала в сторону, открыв бетонные ступени. Леонид уверенно спустился по ним в следующее помещение, и я снова двинулся за ним.

Теперь мы оказались в большом бетонном бункере, оборудованном под домом. Тут было сухо и светло. Вдоль одной стены стояли шкафы, имелся большой белый экран, ктнопроектор, письменный стол, диван, кресло и стулья. А ещё бак из нержавейки, вероятно, с питьевой водой, сухари и опять тушёнка.

— К ядерной войне готовились? — спросил я.

— Война, не война, но месяц здесь протяну без вопросов, — усмехнулся Львов. — Видишь, как тебе доверяю, в самое логово притащил. У меня даже жена не догадывается, что именно тут находится и как сюда попадают солдаты революции.

— Благодарю за доверие, — вздохнул я.

Я бы не удивился, если бы у него это было не единственное «логово». Скорее, удивился бы, окажись это не так.

Николай Спиридонович подошёл к шкафу и достал бутылку без этикетки.

— Коньяк, — сказал он, — товарищ из Узбекистана привозит. Вы такой не пили. Никакой «Луи тринадцатый» рядом не стоял. И четырнадцатый тоже.

Он поставил на стол бутылку, три мельхиоровых стопарика с изображением глухаря и коробку конфет «Ассорти».

— Лимон забыл прихватить, ёлки… — покачал он головой. — Ну, ладно, так как-нибудь. Давай, Лёнь, плесни нам на донышко. Что приуныл, Стрелец? Съешь конфетку и скажи, не разучились у вас такие делать?