— У нас такие чудеса с пальмовым маслом творят, вам и не снилось, — усмехнулся я и взял в руку рюмашку.

— За победу, ребятишки, — подмигнул Львов.

Мы выпили.

— Значит, ваш Воронцов человек Андропова? — спросил я после молчания.

— Хочет им стать, но пока нет. Нет, наоборот, Андропов его желает раздавить и забыть, что был такой. А на его место поставить своего человека.

— И как это стало возможным? — покачал я головой. — Не понимаю… Стражи революции, незримое око, партийная чистота, суды чести, секретные операции, справедливость, неотвратимость. Ведь перед вами трепетали даже генсеки. Как могло случиться, что вы, яростные судьи и палачи, превратились в… даже говорить не хочется во что…

— Видишь ли, — пожал плечами Львов и кивнул Прокофьеву, чтоб тот налил ещё, — как бы это сказать… В общем, после гибели твоего отца дела пошли не так, как хотелось бы. Короче говоря, растратили мы и материально-техническую базу, и способность воздействовать на политические фигуры, продвигая свои решения. Сейчас главными игроками на поле защиты и справедливости стали Андропов и Щёлоков. А раньше был товарищ Ян. В общем, подвинули нас. Поэтому, говорю прямо и без обиняков, те задачи, которые ты называл на совещании… они, конечно, правильные, только мы их не потянем. Скорее всего…

Повисла долгая пауза.

— Погодите, — наконец, сказал я. — А как же все эти тоннели, подземные города, ведомственные гостиницы, фея Элеонора, в конце концов?

— Ну, кое-что сохранилось, — пожал плечами Леонид, — а вот политического влияния почти не осталось.

— Не понимаю, — нахмурился я. — Пельше вроде же до конца жизни будет на своём месте сидеть и…

— Слушай, — покачал головой Львов. — Причём здесь Пельше? Он лично занимается разбором аморального поведения рядовых партийцев, пьянками, любовницами и злоупотреблениями служебным положением. Он никогда ничего не решал, это чистой воды дымовая завеса. И вот сейчас нас всех пытаются привести к тому, чтобы только эту чепуху и оставить на повестке.

— Материальную базу пытается перетянуть на себя КГБ, — добавил Прокофьев. — А Воронцов занимается тем, чтобы как можно более полно включить все наши службы в структуру КГБ.

— Получается, что напрасно я вам доверился, — усмехнулся я. — Всю мою инфу он прямиком Андропову и сольёт. И, простите, какого ляда он распоряжения давал по разработке Весёлкина?

— Не сольёт пока, — подмигнул Николай Спиридонович. — Он хочет себе хорошую должность добыть, чтобы на коне в КГБ въехать. Разрабатывает всех, кого можно, компру добывает, готовит козыри. Потом, конечно, выложит на стол, но пока — нет. Пара месяцев ещё есть.

— Николай Спиридонович, — нахмурился я. — При таком раскладе с Элеонорой я заниматься не буду. Исключено. Зачем мне выдавать ценную информацию?

— Зря, — усмехнулся он. — Эля баба хоть куда. Не понимаешь, от чего отказываешься.

Лёня засмеялся. Мы выпили ещё.

— И зачем вы доложили обо мне Воронцову?

— Ты позвонил на номер, побывал на квартире, понимаешь? Были задействованы медики. Отчёты пошли, скрыть невозможно. Но из того, что ты говорил под гипнозом, он не всё получил.

— На вот, посмотри, — заговорщицки подмигнул Львов и, взяв со стола папочку с надписью «Дело», передал её мне.

Я потянул за тесёмочки и раскрыл папку. Там лежало несколько фотографий. На первой из них отец встречал маму из роддома. Он держал на руках свёрток, в котором находился я, а мама усталая, но улыбающаяся стояла рядом с гвоздиками в руках.

Только в отличие от фоточки из семейного альбома, здесь были ещё нестарый Львов и молодой Прокофьев. Значит Лёне за полтинник, а выглядит значительно моложе. Я бросил на него быстрый взгляд и сразу отвёл глаза.

На остальных фотографиях тоже был отец в различные моменты жизни, и везде с ним рядом находились вот эти два человека.

— Неразлучные друзья, — покачал я головой, внимательно изучая каждый снимок, разглядывая, как говорится, каждый пиксель.

— Вот Фома неверующий, — усмехнулся Лёня.

— Как погиб отец? — спросил я. — В семье была версия, что произошёл несчастный случай во время учений.

Они оба сделались серьёзными и уставились на меня.

— Он погиб, — начал Николай Спиридонович и, плотно сжав губы, замолчал на некоторое время. — Он погиб, защищая товарища Яна…

— Боюсь, потребуются пояснения…

— Особо и объяснять нечего. Товарищ Ян создавал всю систему. Он всегда лично занимался оперативными вопросами, управлением. Всем вообще. Он и был бессменным руководителем нашей организации. Разрабатывал правила, устав, кодекс.

— И кому он перешёл дорогу?

— Шутишь? — усмехнулся Львов. — Проще сказать, кто НЕ точил на него зуб.

— Без сомнений, это контора. Они разработали операцию и реализовали.

— Точно? А почему именно они?