– Боялась, что узнаешь и уйдёшь от него. Думала, что у них это несерьёзно, – Катя прижималась ко мне щекой, теребя тесьму своей толстовки. – Но я ведь, мама, права оказалась! Если бы ты не узнала тогда ничего, он бы уже давно с Ингой расстался.

– Катя, а если бы у вас с Романом всё закрутилось, ты вышла замуж за него, родила ребёнка и была с ним счастлива, и только потом увидела бы эти фото с ним и “шмарой”? Ты бы что предпочла? Не знать о том, что ты не одна у любимого мужчины, и жить с ним дальше как ни в чём не бывало? Он бы приходил от неё и смотрел тебе в глаза… Как тебе такое?! Или всё же узнать правду и расстаться?

– Ну-у… – Катя невольно передёрнулась. – Не знаю…

– Это называется двойными стандартами, Катя, и эгоизмом! – вспылила я. – Себе бы ты такого не пожелала – точно! Ты из-за мальчика, который обманул тебя, даже на ретрит ехать отказалась, хотя могла попросту не замечать его там… А нас с отцом в подобной ситуации хочешь помирить вопреки моим чувствам, лишь бы в твоей жизни ничего не изменилось.

– Да, мама! Мы всегда были отличной семьёй! По отдельности вы другие! Всё – другое! – лицо дочери исказилось в страдальческой гримасе. – Ты бы видела себя, какой была после развода! С тобой рядом невозможно было находиться… Мне казалось, я умираю рядом с тобой! А отец? Он тоже словно пропал. Рядом с Ингой словно не он был, а совсем другой – чужой человек. Из-за вашего развода я потеряла двух близких мне людей, мама! Вы стали другие. И вам совсем не было дела до меня. Скажи мне, разве было не так?! – она с укором смотрела на меня сквозь слёзы.

Я молча вздохнула. Вот так, навскидку, мне действительно нечего было сказать ей. Видимо, я тогда замкнулась на себе. Решила, что она уже выросла. Ждала от неё внимания, поддержки. А она тоже была растеряна. Она не знала, как вести себя с нами, когда мы находились по две стороны баррикад.

– Катюша, прости меня, – проговорила я, садясь с ней рядом. – Я же думала, раз ты уехала учиться в другой город, значит, стала взрослой. Мы же развелись после твоего поступления в Питер. Не думала, что ты так переживала тогда.

– Мам, это ты прости, – прошептала Катя, беря меня за руку. – Согласна, это во мне детский эгоизм говорил. Да, я уехала во взрослую жизнь, но меня грела мысль, что у меня есть семья, ты и папа, которые всегда ждут и поддержат, если что. Легко быть взрослой, когда о тебе постоянно беспокоятся близкие. А когда вам стало не до меня, я очень хорошо это прочувствовала. Вы порознь были у меня, но я привыкла воспринимать вас как одно целое. А целое развалилось на части, – вздохнула. – А теперь, когда вы оба прошли свои испытания и вполне могли бы помириться – ты упёрлась, – сложила брови домиком.

“Какой же ты ещё ребёнок, Катя!” – усмехнулась про себя.

– Прости, доча, за то, что не сумела сохранить семью для тебя. Но жизнь не стоит на месте. Ты, надеюсь, вынесла на моих ошибках себе уроки на будущее?

– О да-а! – наконец улыбнулась она. – Чтобы муж любил и ценил, нельзя забывать о себе! Спасибо, мама, за науку, – прозвучало искренне.

– Вот видишь? Всё не зря. Возможно, тебя наши с отцом ошибки сделают в будущем умнее и счастливее…

Я слышала, что в душе перестала литься вода. Надо было сходить наверх за халатом, но я продолжала сидеть с Катей, держась за руки – жаль было нарушать идиллию момента.

Словно после долгого расставания встретила, наконец, свою роднульку. И пусть она всё ещё была редкая эгоистка, понимала, что это возрастное. Это пройдёт.

Главное, мы, наконец-то, выслушали друг друга.

Чтобы не тащить подарки в кафе, Марика предложила обменяться ими после полуночи, когда вернёмся в домик. Мне эта идея понравилась. Я не собиралась сидеть в кафе всю ночь.

Внимательно изучив праздничную программу, которую нам выдали при заезде, решила, что кататься с горы на ватрушках, водить хоровод на улице вокруг натуральной, украшенной гирляндами ели, смотреть на салют – гораздо интереснее, чем объедаться и выплясывать в помещении. Только я никак не могла сообразить, что в итоге надеть? В кафе я собиралась пойти в том самом красном платье, которое взяла по настоянию подруги. А на улицу следовало одеться потеплее…

Марика разрешила мои сомнения, сказав, что переодеться вернёмся в домик.

К одиннадцати мы при полном параде, с туфлями в пакете, вошли в кафе.

Нас встретила новогодняя музыка, гул голосов и наряженные под Снегурочек, работницы кафе в кокошниках.

Ужаснулась обилию народа. Я даже не предполагала, что на базе столько отдыхающих. Хотя и знала, что домики все заселены.

Поискала взглядом Фрола. Они с Вольфом сидели за собранным из двух столом. Увидев нас, поднялись.

Мы с Марикой уже начали раздеваться, когда они подошли и по-джентльменски забрали у нас верхнюю одежду.

Переобулись в туфли и предстали перед глазеющими на нас мужчинами во всём своём великолепии.

Я видела, как Фрол глазел на меня. Он будто собирался запомнить меня, чтобы написать потом портрет.

Даже смутилась, невзначай проверяя, точно ли на груди лиф платья на месте…

Вольф, наоборот, просканировав меня, тут же переключился на Марику, шёпотом отпуская той комплименты.