Она стояла, как вкопанная, ошеломлённая тем, что наконец оказалась с ним наедине. Ей хотелось знать, сердится ли он, разочарован ли, была ли эта встреча его идеей. Хотелось понять, каким он стал, чем живет, скучал ли он по ней так же отчаянно, как она по нему.

Но ни один из этих вопросов не слетел с её губ.

Глаза наполнились слезами, и она заставила себя двинуться. В тот же миг Хакон шагнул навстречу, и через секунду она оказалась в его объятиях.

Она уткнулась лицом в его грудь и выдохнула с облегчением.

Его большая ладонь обняла её затылок, пальцы скользнули в волосы.

— Ах, виния, — пророкотал он, его голос будто мурлыкал. — Как же я скучал по тебе.

— Я так сильно скучала по тебе, — прошептала она, уткнувшись в его шею.

Он долго держал её в объятиях, медленно покачивая — мягкое движение убаюкивало, словно стирало острые грани тревоги. Ничего не изменилось с тех пор, как он вошел в комнату, и всё же в его объятиях всё было иначе.

Тепло его тела сжигало сомнения, позволяя ей, наконец, расслабиться.

С ним всё ощущалось… правильно.

Наверное, именно так и должны ощущаться настоящие узы. Она никогда не чувствовала такой близости с мужчиной — будто он был частью её самой. Будто разлука с ним означала потерю конечности. Будто только теперь, с ним рядом, она снова стала целой.

Усталость больше не жгла — её сменила мягкая, обволакивающая сонливость. Эйслинн провела руками вверх и вниз по его груди, забралась под дублёнку, поглаживая мягкую шерсть и добираясь до туники. От его кожи исходило тепло, и она отчаянно захотела, чтобы у них было время побыть наедине. Кожа к коже.

— Посиди со мной? — прошептал он ей в волосы.

Она кивнула и последовала за ним, когда он уселся в одно из кресел. Эйслинн устроилась у него на коленях, а Хакон обнял её, прижимая к груди.

Её голова легла ему на плечо, и из груди вырвался ещё один вздох облегчения.

— Тебе нужен отдых, виния. Ты избегала… как это называется у людей? Избегала сама…?

— Измотала, — поправила она, невольно улыбаясь сквозь его беспокойство. Ей нравилось, как он путается в идиомах. — Я знаю. Но дел слишком много.

— Знаю. Слишком много. Ты должна позволить другим помогать. Позволь и мне помочь тебе.

— Ты уже помогаешь, — выдохнула она, едва не засыпая. Обняв его за шею, она почувствовала, как её пульс совпал с его.

Слегка замурлыкав от удовольствия, она поцеловала его в подбородок и закрыла глаза. Противиться сну больше не было сил.

?

Хакон обнимал свою сонную пару, удерживая внутри всё, что хотел сказать. Её усталость была почти осязаемой, и уже через несколько минут она начала дремать у него на руках.

— Я всегда был бы рядом с тобой, — прошептал он ей в волосы.

— Я знаю, — пробормотала она едва внятно, слова её были смазаны сонной неясностью. Через мгновение её дыхание стало ровным.

Разочарование пронзило Хакона, но он оттолкнул его прочь. Он обращался к Сорче с просьбой об этой встрече не просто так — у него были планы, было так много, что он хотел сказать и спросить. Как она? Достаточно ли ест? Как он может помочь ей? Скучает ли она по нему с той же яростью, с какой он жаждал её?

Но все слова застряли в горле, утонув в глухом мурлыкании, предназначенном только для неё. В этом звуке была нежность и обещание, покой и искушение. Он мог бы удовлетвориться тем, что она без колебаний доверилась ему, позволила себе заснуть в его объятиях. Он знал, как тяжело ей даётся покой — и это доверие было для него настоящим даром.

Её сладкий запах окутывал его, и он позволил себе просто быть рядом, наполняться её присутствием. Осторожно натянул одну сторону своего пальто на неё, надеясь, что шерсть впитает её аромат. Его ладони медленно скользили вверх и вниз по её спине и бокам, и он снова поражался: это чудо было его парой.

Фергас ошибался. Хакон был готов пойти дальше, чем просто сражаться за эту женщину. Намного дальше.

Он начинал понимать, что его план нуждается в изменении.

Пытаться заманить её на свою землю и надеяться, что она добровольно откажется от своей роли было наивно. Возможно, когда-то это бы сработало — если бы не её брат-таракан, угрожающий ей.

Теперь Хакон знал: ему придётся действовать решительнее.

Судьба… На что он был готов пойти, чтобы защитить её? Она будет бороться за свой народ и свою власть — и он будет рядом, чтобы поддержать её, оберегать, сражаться за неё. Он бы отдал жизнь за неё, потому что она была его. Целиком. С его кровью, телом и безграничной преданностью.