У Эйслинн заболели щеки от такой широкой улыбки, а из глаз потекли счастливые слезы, когда пара обменялась клятвами и дала обещания друг другу, ее отец обвязал красной лентой их соединенные руки, чтобы скрепить. Церемония вызвала слезы почти у всех, даже у некоторых гарпий и мантикор.

Когда Орек склонил голову, чтобы страстно поцеловать Сорчу, объявив их мужем и женой, из большой собравшейся толпы раздались громкие возгласы, затем смех, поскольку поцелуй длился немного дольше, чем необходимо.

Через широкое плечо Орека Эйслинн заметила Хакона, который подбадривал и хлопал вместе с другими полукровками. Его ухмылка стала кривой, когда их взгляды встретились, и Эйслинн покраснела с головы до пят.

Найди меня, когда сможешь, виния, — сказал он. И, о, она собиралась.

Сегодня вечером.

Хотя вскоре в поместье Брэдей опустился прохладный вечер, потрескивающие костры поддерживали праздничный свет и тепло до глубокой ночи. Эйфи и Софи устроили пир, на подготовку которого ушло несколько дней, и более сотни гостей наелись и напились досыта.

Пока лились медовуха и вино, группа музыкантов заиграла, и гуляки столпились вокруг центрального костра, чтобы потанцевать.

С полным животом медовухи и прекрасной готовкой Эйфи, Эйслинн лавировала между танцующими, пока не нашла Сорчу и не увлекла ее в танец.

Ее подруга светилась от счастья, и когда они прыгали и кружились босиком вокруг костра под музыку, подруги хихикали, как маленькие девочки, которыми когда-то были. Сегодня вечером они обе были так же полны надежд и мечтаний, как и в детстве, а завтрашний день был полон обещаний. В свете камина ничто не казалось запретным или недосягаемым, а ритмы музыки и танцев наполняли Эйслинн искрящейся надеждой на грядущее.

Эйслинн смеялась до тех пор, пока у нее не заболели бока, в голове у нее при этом было удивительно спокойно.

Цветы в волосах Сорчи во время танца роняли лепестки и наполняли воздух сладким ароматом. Радость за подругу в счастье, которое излучала Сорча, было неудержимым, неконтролируемым. Казалось, все присутствующие тоже это чувствовали, пение было громким и радостным, надежда и доброжелательность к новой паре переполняли быстрее, чем вино.

Когда песня закончилась, Сорча обняла Эйслинн и крепко прижала ее к себе. Она ответила на объятие, поцеловав подругу в щеку.

Хотя она все еще чудовищно ревновала к новой жизни своей подруги, вид того, как Сорча добилась своего, придал Эйслинн немного больше смелости. Они не были прежними, как и их ситуации, но сегодня вечером ничто не казалось невозможным.

— Ты заслуживаешь любого счастья, — прошептала Эйслинн.

Сорча крепко сжала ее, прежде чем отпустить.

— И ты тоже. Скажешь мне, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы это произошло?

— Конечно, — она ущипнула Сорчу за руку и развернула ее обратно к празднованию, — но не сегодня. Сегодня твоя ночь!

Сорча вскинула руки, с растрепанных кудрей упало еще больше лепестков, а затем сестры увлекли ее в другой танец.

Эйслинн наблюдала за происходящим, затаив дыхание. Это был хороший повод, чтобы…

Вот он.

Пробираясь сквозь толпу людей, Эйслинн улыбалась и кивала там, где было нужно, но не позволяла втянуть себя в разговор. Вместо этого она целеустремленно обошла костер и подошла к тому месту, где стоял Хакон, наблюдая за танцами.

С колотящимся сердцем Эйслинн подошла и встала рядом с ним.

— Красиво, не правда ли?

— Действительно. Они хорошо подходят друг другу, — Хакон нежно улыбнулся. — Честно говоря, я рад, что церемония, по крайней мере, закончилась. Орек нервничал все утро.

— У него не было причин для этого. Хотя, я воспринимаю это как хороший знак.

— Жених должен нервничать?

— По крайней мере, немного, я думаю.

— Что его невеста не появится?

— Что он может упасть в обморок, когда увидит, что его невеста красивее, чем он когда-либо мечтал.

Хакон задумчиво пробормотал.

— Это, безусловно, возможно, — кривая усмешка, которой он одарил ее, заставила желудок сжаться от тревожного восторга.

Прочистив горло, Эйслинн собрала в кулак все свое мужество.

Музыка, танцы, медовуха — все это помогало. Медовуха была ее любимым напитком, ей нравился вкус, и она годами экспериментировала, чтобы точно знать, как действуют на нее определенные количества. После двух бокалов она не была пьяна, просто осмелела — и немного нервничала. Идеальное состояние, чтобы открыть рот и спросить.