Антон бросил на неё быстрый взгляд. Это не было частью оговоренной стратегии. Но вместо того чтобы поддержать инициативу, как сделал бы раньше, он слегка покачал головой:

— Возможно, в будущем. Сейчас важнее установить чёткие границы и принцип ненападения.

Елена промолчала, но в её глазах мелькнуло удивление от такого одностороннего решения.

Переговоры продолжались около часа. Обсуждались детали демаркации, протоколы в случае нарушения границ, возможные санкции при несоблюдении договорённостей. Антон вёл себя уверенно и твёрдо, не уступая в ключевых вопросах и демонстрируя гибкость лишь в незначительных деталях.

"Они боятся нас больше, чем показывают," — периодически сообщал Нексус, сканируя эмоциональное состояние военных. — "Особенно полковник. Он видит в тебе угрозу, которую невозможно контролировать обычными средствами."

Эта информация придавала Антону дополнительную уверенность. Он всё чаще использовал тонкие намёки на силу колонии, на её возможности. Не прямые угрозы, но достаточно явные указания, что военный конфликт был бы крайне невыгоден для человеческой стороны.

— Мы не стремимся к конфронтации, — говорил он, глядя прямо в глаза полковнику. — Но защищаем свою территорию и своих... граждан со всей решимостью.

— Как и мы, — твёрдо ответил Карманов. — И у нас есть средства, о которых вы можете не знать.

— Сомневаюсь, — холодно улыбнулся Антон. — Наша разведка весьма эффективна.

К концу встречи были согласованы основные пункты договора о ненападении и уважении территориальных границ. Предполагалось, что окончательный текст будет передан через посредников в течение недели.

Когда военные удалились, Елена повернулась к Антону:

— Ты был... жёстче, чем обычно. Особенно в вопросе о совместном использовании ресурсов. Мы могли бы установить более конструктивные отношения.

— Конструктивные отношения строятся с позиции силы, не уступок, — отрезал Антон. — Они уважают только силу. И страх.

— Раньше ты рассуждал иначе, — тихо заметила она. — О балансе, о взаимной выгоде, о долгосрочном сосуществовании.

Антон на мгновение задумался, затем пожал плечами:

— Я эволюционирую. Поглощение трёх «Альф» дало мне не только их способности, но и их опыт, их знания о человеческой природе. Люди не способны к истинному равноправному сотрудничеству с теми, кого считают чужими.

"Он прав," — неожиданно поддержал Нексус. — "Я чувствовал их базовые эмоции. Страх. Отвращение. Ненависть. Скрытые за маской дипломатии, но определяющие их истинные намерения."

— Это не означает, что мы должны отказываться от попыток построить лучшие отношения, — возразила Елена. — Если каждая сторона будет исходить только из худших ожиданий, конфликт неизбежен.

— Конфликт в любом случае неизбежен, — холодно ответил Антон. — Вопрос лишь в том, когда и на чьих условиях он произойдёт. Я предпочитаю быть готовым и действовать с позиции превосходства.

Они возвращались на базу в молчании. Елена чувствовала, что что-то фундаментально изменилось в Антоне. Не просто усиление власти или амбиций — глубинная трансформация мировоззрения. Циничный прагматизм вытеснял те остатки человечности, которые она так ценила в нём.

***

В последующие недели эта трансформация становилась всё очевиднее. Антон реорганизовал структуру колонии, делая её более централизованной. Совет Генералов по-прежнему существовал, но его функции всё больше сводились к совещательным, а не руководящим.

Титан, с его простым, военизированным мышлением, легко принял эти изменения. Для него иерархия с сильным лидером на вершине была естественным порядком вещей.

Нексус занимал нейтральную позицию. Телепата больше интересовали метафизические аспекты эволюции, чем политическая структура колонии. Пока его исследования получали поддержку, он не возражал против концентрации власти.

Но Елена открыто выражала обеспокоенность этими тенденциями.

— Мы отходим от принципов, которые сами же установили, — говорила она Антону во время одного из редких моментов уединения. — От равноправия, от коллективного лидерства, от баланса различных аспектов эволюции.

— Мы адаптируемся к изменившимся условиям, — отвечал он. — Четыре равноправных лидера — эффективная модель для колонии в ограниченном районе. Но империя, которой мы становимся, требует единого центра принятия решений.