— Я видел слишком много войн, слишком много смертей, — наконец сказал он. — И всегда, всегда они начинались с красивых слов о единстве, об общем благе, о новом пути. А заканчивались горами трупов.

Он поднял взгляд на Антона:

— Вы другие. Физически, ментально, во всех отношениях. И вы предлагаете нам не просто союз, а интеграцию. Трансформацию в нечто, что уже не будет человеком. Вы действительно удивляетесь, что мы сопротивляемся?

— Я не удивляюсь, — тихо ответил Антон. — Я разочарован. Тем, что даже перед лицом эволюционных изменений, которые всё равно произойдут, с вами или без вас, вы выбираете конфликт вместо адаптации.

Министр выпрямился:

— Мы адаптируемся по-своему. Как делали всегда. Через борьбу, через сопротивление, через отстаивание своего права оставаться собой.

— Даже если это право ведёт к самоуничтожению?

— Даже тогда, — твёрдо ответил министр. — Лучше исчезнуть как люди, чем выжить как... что-то иное.

Антон понял, что дальнейший разговор бессмыслен. Пропасть между ними была слишком глубока. Не просто идеологическая или философская — эволюционная. Они действительно стали разными видами, с разными путями развития.

— Что теперь? — спросил министр. — Вы используете свою телепатическую сеть, чтобы взять нас под контроль?

— Нет, — покачал головой Антон. — Это противоречило бы всему, во что мы верим. Мы дадим вам возможность уйти. Покинуть нашу территорию и найти своё место в этом новом мире.

— А если мы откажемся?

— Тогда будет конфликт, — просто ответил Антон. — И вы его проиграете. Не потому, что мы сильнее физически или обладаем телепатией. А потому, что ваш путь ведёт в тупик, а наш — к адаптации и эволюции.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился и добавил:

— У вас есть сутки на размышление. Потом мы примем меры для защиты нашей колонии.

***

Вернувшись в комплекс, Антон уединился в своей комнате. Встреча с министром оставила горький осадок. Она подтвердила его худшие опасения о человеческой природе, о её неспособности к подлинной трансформации.

Мысли его становились всё мрачнее. Что, если министр прав? Что, если иллюзией был его собственный путь — вера в возможность гармоничного сосуществования различных форм сознания? Что, если эволюция действительно работает только через конфликт, через вытеснение старых форм новыми?

Дверь тихо открылась. Вошла Елена, без стука — такой уровень доверия установился между ними за месяцы совместной работы.

— Как всё прошло? — спросила она, хотя по его лицу уже видела ответ.

— Пропасть слишком глубока, — тихо сказал Антон. — Они видят в нас угрозу самой своей сущности. А мы... я начинаю думать, что, возможно, они правы.

— В каком смысле?

— В том, что мы действительно представляем разные эволюционные пути. Несовместимые. Они цепляются за свою индивидуальность, свою отдельность, даже ценой самоуничтожения. Мы стремимся к интеграции, к синтезу, к новым формам сосуществования.

Он подошёл к окну, за которым виднелись огни колонии:

— Я снова чувствую искушение, Елена. Искушение использовать грибницу для контроля. Не из жажды власти, а из... сострадания, как ни парадоксально это звучит. Чтобы спасти их от них самих.

Елена молчала, давая ему возможность выговориться.

— Что, если коллективный разум был прав? — продолжил Антон. — Что, если индивидуальное сознание — это тупиковая ветвь эволюции? Источник эгоизма, конфликтов, деструкции?

— Ты сам не веришь в это, — тихо сказала она. — Иначе не боролся бы так отчаянно за сохранение своей личности внутри грибницы.

Антон повернулся к ней:

— Я уже не уверен, кто я, Елена. Что осталось от того школьника в кабинете биологии? Может быть, я всего лишь эхо, воспоминание, которое постепенно растворяется в чём-то большем?

— Ты тот, кто выбирает, кем быть, — твёрдо ответила она. — И сейчас ты стоишь перед тем же выбором, что и раньше. Использовать силу для контроля или найти путь сосуществования.

Антон долго молчал, глядя в окно. Наконец он произнёс:

— Это нелёгкий выбор, Елена. Особенно когда видишь, как человечество снова и снова повторяет одни и те же ошибки. Но ты права. Я должен оставаться верным тому, во что верю. Даже если само человечество отвергает этот путь.

Он обернулся к ней:

— Мы дадим им возможность уйти. Без конфликта. Но будем готовы защищаться, если они выберут войну.

Елена кивнула:

— И если они уйдут, то унесут с собой свой страх, свою ненависть. Распространят их дальше.