— Так, парни, нападайте на всех, кого встретите! — скомандовал я бездушным, указывая вперед, в сторону леса. — Ау-у-у-у!

Впрочем, такие команды они не понимали, так что пришлось вести их туда, после чего отключать талант и, прячась, оббегать мини-орду, возвращаясь назад.

Упокоевать их не стал. Пусть побудут сторожками…

Рация в моей руке затрещала, когда я возвращался к машине. Глянул на часы: 13:20. На тесты потратил ровно пятнадцать минут, как я и планировал.

— Деннис! — сквозь помехи прорвался голос Эдрика. — Приом!

— Слушаю, — отозвался я. — Прием.

— Отель! Плохо! Кровь! — заполошно дыша, проговорил Эдрик. — Приом!

Глава 24

А их две!

— Что значит «кровь»? Эдрик, уточни! — Я стиснул рацию так, что пластик затрещал.

Связь захрипела, прерываясь помехами — видимо, Сергеич и Макс пытались прорваться и говорили вразнобой, но голос парня прорвался:

— Отель… никого живых! Мертвецы, много! — Его голос дрожал. — Везде!

— … робнее!…рик! — перебил его Макс и отключился — видимо, Сергеич забрал рацию и настроил на прием.

Твою мать! Я побежал к джипу, продолжая говорить на ходу:

— Эдрик, слушай внимательно. Ты видишь там людей Папаши? Кто-нибудь остался в живых? Есть враги рядом?

— Нет! — отчаянно прокричал он. — Уехали только что. Ехать назад! Спрячьтесь! Только трупы! Кровь везде!

— Затаись. Мы скоро.

Я подбежал к джипу, запрыгнул в салон, захлопнув дверь. Сергеич и Макс напряглись, глядя на меня.

— Уже проехали? — спросил я.

— Еще нет, — мотнул головой Макс, и тут порыв ветра принес отдаленный рев мотора, который сразу же стих.

Мы выскочили из машины, засели в банановых зарослях так, чтобы лучше видеть дорогу. Полминуты, и рокот двигателей стал отчетливей, вскоре мимо нас проехали джип, два квадроцикла, а между ними — многоместный гольф-кар с людьми. Людьми? Скорее, будущими рабами. Лиц было не разобрать, потому я не понял, выжили ли Киндерманны.

Он был тихоходным, потому процессия ехала медленно.

— Сука-а-а, — прошептал Макс и схватил меня за плечо. — Они увезли их в рабство? Но там всего человек десять-пятнадцать, а остальные, значит…

Он побледнел и стал похожим на покойника.

Подождав, пока рев моторов стихнет, я скомандовал Сергеичу:

— Гони в «Кали»!

Выругавшись, Сергеич молниеносно завел мотор, и БТС рванул с места.

Побледневший Макс вцепился в приборную панель. Я вызвал нашего разведчика:

— Прием, Эдрик, прием!

— Приом, — донеслось в ответ, и я спросил:

— Есть внутри кто живой?

— Нет! Никого. Много-много тел. Все дети… мертвый. Билат!

— Мы уже едем, Эдрик. Прием!

— Что он сказал? — спросил Макс. — Сказал, кого… положили?

— Нет, — коротко бросил я. — Всех детей, больше ничего пока не ясно. Сейчас приедем, сами посмотрим.

— Сука-а-а, — протянул Сергеич.

Макс что-то завыл, я хлопнул его по плечу и нашел слова, чтобы его успокоить:

— Если из-за девчонки, то не ной! Рано хоронить, сам знаешь, баб они не трогают. Да даже старики те же — все рабочие руки. А вот дети… Дети — это обуза, лишние рты.

Не считая Эдрика, которого относили ко взрослым, детей в отеле жило трое. И вряд ли родители смотрели на их убийство сложа руки. Значит, как минимум шестерых человек они положили. Отсюда и кровь, и трупы. А вот остальных, скорее всего, угнали в рабство.

Вспомнилась процессия, проехавшая мимо нас. Гольф-кар был полный, а он вмещает человек десять, точно не помню количество мест. Кого-то погрузили в джип, кого-то — в квадрики. То есть максимум с собой забрали человек пятнадцать из тридцати четырех.

Джип летел по дороге, подпрыгивая на кочках. В голове крутились мысли — могли ли мы спасти общину? Черт, да как? Если бы тогда остались или вернулись, сами бы полегли точно. Куда нам против огнестрелов и «Секатора»? А у Бергмана и похлеще что-то есть.

Но для Папашиных прихвостней смерть людей — ничто. Ни угрызений совести, ни сомнений они не ощутили.

Мы влетели на территорию отеля. Эдрик ждал у входа, бледный, с ввалившимися глазами, держа в руках гаечный ключ.

— Там, — он мотнул головой в сторону корпуса. — Все мертвые.