Шрифт:
На здании бывшей Думы в Петрограде вывесили портрет, на котором он был без короны. Только взгляд. Чистый, усталый, мудрый.
А внизу надпись:
«Он вернул нам не Империю. Он вернул нам себя».
После прощания в Ливадии, Николай остался наедине. Последние дни он проводил в тишине, отказываясь от официальных визитов. Его мир сузился до нескольких комнат, сада и воспоминаний. Он перечитывал книги, слушал музыку, писал в дневник. Впервые за всю свою жизнь он позволил себе просто быть. Но ум его продолжал работать. Даже в покое он видел линии будущего, видел, как растёт страна, как молодые инженеры создают машины будущего, как дети учатся не в заплесневелых классах, а в лабораториях и аудиториях с панорамными окнами. Он знал: импульс, данный Империи, был уже необратим.
На одной из последних прогулок к нему подошёл старик — бывший крестьянин, ныне уважаемый староста нового земского округа.
– Государь, вы знаете, у нас теперь молодые не боятся слова «Империя». Раньше оно пугало. А теперь — гордость. Не как бремя, а как честь. Это — вы.
Николай посмотрел на него и мягко ответил:
– Это вы. Все вы. Я был лишь голосом времени. А голос всегда говорит тем, кто готов слушать.
Однажды ночью, когда полуостров накрыл мягкий тёплый ветер, он сел за письменный стол. Взял чистый лист бумаги и написал последние строки в дневнике:
«Я вернулся. К себе. К ним. И в этом возвращении — моё спасение. Пусть дальше идёт уже народ. Я сделал всё, что мог. Теперь я снова просто человек».
Он закрыл дневник. Потушил лампу. И лёг спать.
Утром он не проснулся.
Известие о его смерти облетело мир сдержанно, без истерики. Но миллионы людей в России и за её пределами вышли на улицы в молчаливом единении. Не с трауром. С благодарностью. На Красной площади не было речей. Только тысячи развёрнутых знамён, как символ той эпохи, что он завершил. Эпохи борьбы, созидания и внутреннего пробуждения. Его похоронили в Александро-Невской лавре, как последнего Императора и первого Человека новой эры. Не в золоте, а в кедровом гробу. По завещанию.
Над его могилой высекли всего три слова:
"Он был нужен".
Глава 45 - Последний парад Императора
В утро весеннего дня, ровно через девять дней после смерти Николая Второго, столица Империи замерла. На улицах — ни звука, только равномерное дыхание толпы. Ни директив, ни приказов — вся Россия, как один организм, знала: сегодня последний парад Императора. С Невского проспекта до Зимнего дворца тянулось море людей. Старики, юноши, дети, офицеры, рабочие, монахи, академики, солдаты в новых мундирах, и простые крестьяне с тяжёлыми руками, с которых уже давно исчезли цепи прошлого. На Дворцовой площади возвышалась простая кедровая трибуна. На ней — никого. Таков был замысел Императора. Это был парад без повелителя — потому что он ушёл, оставив народ зрелым. В небе пролетели звенья новых реактивных машин с двуглавым орлом на фюзеляжах. Под ними по брусчатке чеканили шаг будущие офицеры Империи — кадеты новой военной школы, созданной ещё по указу Николая. За ними — колонны рабочих и инженеров, каждый с флагом своего предприятия. За ними — крестьяне, с плакатами: «Земля — плод, Империя — корень».
Когда на площадь вышли воспитанники «академий прогресса» — молодых научных учреждений, все поняли: вот он, итог. Не армия, не техника, не гвардия — а люди, вооружённые разумом.
И в этот момент, как по знаку, над трибуной подняли знамя с белым солнцем на тёмно-синем поле — новый символ Российского Содружества. Ни один из старых флагов не исчез. Рядом развевались и Имперские чёрно-жёлто-белые, и триколоры, и штандарты регионов. Всё — вместе. Как он и хотел.
Когда парад закончился, из толпы вышел юный офицер, поднялся на трибуну и громко, с лёгким дрожанием в голосе, прочитал вслух:
– «Мы здесь не потому, что нам велели. Мы здесь, потому что он сделал нас способными идти самим. И потому — последний парад Императора — это наш первый шаг без него».
Толпа молчала. А потом — всплеск аплодисментов, не восторженных, а тихих, человеческих, как признание.
Вечером того же дня над Кремлём подняли новый штандарт. На нём был вензель Николая Второго — окружённый лавровым венком, сквозь который прорастал росток дуба.
Под штандартом выбили слова:
«Прощай, кто дал нам завтра».
И в этот день история Империи закончилась — чтобы начаться заново. С сильным, зрелым, свободным народом.
Народом, что однажды шёл за Императором.
А теперь — идёт вперёд сам.
На следующее утро, в Александровском парке, рядом с новой Академией государственной мысли, началась высадка деревьев. Это был один из последних указов Николая II — символический акт, в котором каждое учебное заведение, каждое губернское собрание и даже деревенские земства высаживали своё дерево знаний и памяти.
Старики говорили, что, быть может, эти дубы и клёны переживут и саму Империю — но будут стоять, как напоминание о времени, когда одна воля повернула историю вспять. Из всех уголков Российской державы стекались письма, телеграммы, послания. Одни прощались, другие — благодарили, третьи спрашивали: «Что теперь?» Ответ шёл не от монарха, но от новой элиты, от тех, кого он воспитал личным примером.
В этот день Государственный Совет впервые собрался без Императора. Великая гвардия, окружённая не дворцовыми интригами, а идеями и обязанностями, вела заседание.