Она направлялась в свой кабинет — угловой с видом на озеро. Ее путь лежал мимо меньшего из двух конференц-залов. Неровным полукругом спиной к ней сидели человек пять или шесть — судя по одежде, позам и телосложению, очень молодых. К ним обращался Маркус Хоббс, один из руководящих сотрудников компании, который помимо прочего занимался программой летних стажировок. Раньше это делалось по-свойски и как попало, но Маркус указал, что такой порядок чреват для фонда исками или по крайней мере репутационным ущербом. Он выстроил четкую систему информирования, приема и оценки заявлений, проверки кандидатов и отслеживания метрик. Так что пять или шесть ребятишек в конференц-зале были не чьи-то племянники, соседи и друзья друзей, а кандидаты, оставшиеся в процессе отбора, который начался через день после того, как прошлогодние стажеры вернулись к учебе.

Даже не заглядывая в календарь, Зула знала, что почти весь сегодняшний день будет собеседовать новеньких. Поскольку фонд их уже выбрал и оплатил им билеты до Сиэтла, собеседования были в значительной мере символическими. Однако это не означало, что они не важны.

Третьей кандидаткой — последней перед ланчем — оказалась ее дочь. Что стало для Зулы неожиданностью.

София была в худи и джинсах — оттого-то Зула и не узнала ее со спины, проходя мимо конференц-зала. Кроме того, София включила ВУЯЛь в своих очках. Маркус мог бы ее узнать, но Маркус и София, вероятно, никогда не оказывались вместе в одном помещении, и у Маркуса не было особых причин знать директорскую дочку в лицо.

За последние месяцы Зула не раз просматривала анонимное заявление этой кандидатки и сегодня освежила его в памяти перед тем, как та вошла в кабинет. Однако заявления подписывались не именем и фамилией, а только ПАРАНДЖО. Это было обычное дело; более того, Маркус сделал такой порядок почти обязательным, чтобы кандидаты не выигрывали от положительной дискриминации [343] и не страдали от негативной. Так что Зула приметила некоторое сходство между анонимным кандидатом и своей дочерью, но все равно изумилась, когда София вошла в кабинет, откинула капюшон, сняла очки и села.

— Привет, мам.

— Привет, малыш.

Обе на минуту умолкли. София смотрела в окно на горы Олимпик, давая Зуле прийти в себя. Потом спросила:

— Ты знала? Или хотя бы подозревала?

— Нет, — ответила Зула. Потом немного повысила голос: — Я считала, что, если тебе захочется поработать здесь летом, ты просто скажешь мне и мы что-нибудь придумаем.

— Ты на меня сердишься?

— Нет. — Зула ненадолго задумалась и заговорила уже спокойнее: — Наверное, я понимаю, отчего ты так поступила. Если бы мы, в кавычках, что-нибудь придумали…

— Я не была бы настоящим стажером. Да, примерно так я и рассуждала. — София широко улыбнулась: — Мне правда очень приятно, что я прошла отбор.

— Почти.

— В смысле?

— Остался этот этап. Последнее собеседование.

— Ах да. Я не смогла придумать, как его пройти, не раскрыв, что я директорская дочка.

— Кстати, с возвращением. — Зула не знала, так ли надо приветствовать дочь после трехлетнего отсутствия, однако не могла не обронить намек.

Она встала и улыбнулась. София тоже. Они подошли друг к другу, крепко обнялись и на какое-то время замерли. Когда Зула открыла глаза, она через стеклянную дверь кабинета увидела в коридоре Маркуса Хоббса. Он замер на полушаге, шокированный тем, что начальница прилюдно обнимает кандидатку в стажеры, только что вошедшую в ее кабинет. Зула подмигнула ему и сделала знак рукой — заходи, мол.

София, которая ничего этого не видела, разжала руки и отступила на шаг.

— Я проехала через Айову, — сказала она. — Побывала на ферме. Восстановила отношения с родственниками.

— С удовольствием выслушаю, но прежде тебе надо объясниться. — Зула кивнула на входящего Маркуса.

— Мистер Хоббс! Еще раз здравствуйте. — София переключилась на вежливо-деловой тон, будто ничего не произошло, и Зула подумала, что не так уж плохо ее воспитала.

— София? К вам так обращаться? — спросил Маркус.

— Да, это мое настоящее имя, — ответила София. ПАРАНДЖО обычно связывали с никами. — Мне дали его мама с папой, и я рада им называться.

Маркус глянул на Зулу:

— Так я имею удовольствие разговаривать с вашей дочерью?

— Рада познакомиться по-настоящему. — София протянула руку.

Маркус пожал ее, глядя на Софию в новом свете.

— Вы хотели поработать здесь летом, — догадался Маркус, — но не хотели, чтобы это выглядело, как будто вы получили место по блату, и оттого подали заявление анонимно.

— Да. Все шло отлично, пока вот эта дама меня не разоблачила. — София кивнула на мать.

— Что ж, могу абсолютно искренне сказать, что для меня все стало полной неожиданностью.

Зула рассмеялась:

— Это было видно по вашему лицу, Маркус.

— Что ж, София получила работу совершенно честно, и я буду рад это сказать любому, у кого возникнут сомнения. — Маркус говорил с характерными адвокатскими интонациями, другими словами — выполнял сейчас свои должностные обязанности. Зула привыкла на него полагаться. Впервые они встретились через день после несчастья с Доджем. Тогда Маркус пришел к Элис в гостиницу со Стэном Петерсоном. Проработав какое-то время в «Ардженбрайт-Вейл», он занялся юридической поддержкой некоммерческих организаций и в конце концов оказался в ФФФ.