— Не может быть, — пробормотал Курт, застыв посреди комнаты, вперившись взглядом в документ. Бруно и Петер, оторвавшись от поисков, подошли к Курту и, углядев письмена на немецком, с интересом принялись за чтение.

— Думается мне, это Келлер написал, — пробормотал Курт, — или же княгиня или сам Александр…

— Язык слишком грамотный. Не похоже на то, чтобы писал иностранец, — возразил Петер, — княгиня иногда в порядке слов путается, у Александра же (я, когда с ним говорил, заметил) проблемы со склонениями…

— Едва ли есть кто-то третий с отличным знанием немецкого, — нахмурился Курт. — Понятно. Наверняка записки Келлера. Выходит, Александр скрывал их от нас, как и то, что они оба исследовали трупы. Был у нас под носом, а мы и не заметили… — раздосадованно бросил Курт, заворачивая сверток и пряча его во внутренний карман куртки.

— Просто у тебя склонность к ведьмам из знатных родов, — подколол Бруно.

— Не время шутить, — отрезал Курт, — нужно найти его.

— Будем искать в толпе? Не проще ли подождать?..

— Ты прав, — вздохнул майстер инквизитор, — либо он уже ретировался, и мы его не найдем, либо остался, и в любом случае объявится. Мы с Бруно пойдем на праздник, а ты, Петер, останешься здесь караулить. Если объявится — постарайся потянуть время...

— Ну почему я?! — возмутился переводчик. — Мне тоже, может быть, хочется посмотреть…

— Мы ненадолго, в любом случае, — ответил Курт тоном, не терпящим возражений. — И — священник может быть уже там. Если увидим — будем задерживать, а ты только помешаешь.

— Ладно-ладно, — буркнул Петер.

***

Святослава гордо восседала на княжеском троне, возведенном на помост, рядом с мужем, князем Вячеславом, вернувшимся из путешествия по сбору податей аккурат к Масленице. Главная площадь бурлила весельем: тут и там затягивали масленичные песни, тут и там пристыженно гуляли юноши и девушки с колодками, по центру площади расположилась площадка с кулачным боем, окруженная особо громким улюлюканьем, а немного поодаль высилось громадное соломенное чучело Масленицы.

— Выглядит жутковато, — оценил Бруно, кинув взгляд на хтоническое соломенное пугало. Казавшееся невинным чучело даже и привыкшему к всяческой нечисти Курту почему-то внушало страх, то ли на нервной почве, то ли и впрямь творческие таланты мастеров пугала были настолько хороши, что пробирали в буквальном смысле до самых костей.

Толпа пребывала уже в изрядном подпитии, а не просто навеселе, потому конгрегатов никто не замечал, наоборот, невежливо пихали руками и ногами по неосторожности, поэтому Курт и Бруно, шипя себе под нос, медленно, но верно прокладывали путь к помосту, к князю и княгине. Добравшись, оба облегченно вздохнули и, поклонившись князю и княгине, устроились рядом на скамье. С помоста отлично проглядывались как и кулачный бой, так и танцующая толпа. Огромное чучело возвышалось над толпой, отбрасывая темную, почти прямую тень: солнце медленно приближалось к зениту.

Зазвонил колокол. Толпа перестала улюлюкать, кричать и танцевать и замерла, обратив внимание на чучело, под которым уже суетились мужики с факелами, довершая последние приготовления.

Курт поморщился.

Снова он. Огонь.

Бруно, заметив неудовольствие Курта, ободряюще пихнул его локтем.

— Спокойно, твое инквизиторство, — Курт раздражался от этого обращения, но сейчас неожиданно был благодарен помощнику за разрядку обстановки, — не нас же на сей раз на костер…

— Ну утешил, — мрачно отозвался Курт. — Все равно...

Под ногами у чучела заполыхала первая солома. Курт, стараясь не думать о страшных последствиях для соломенной девы, вперился взглядом в первое, что попалось на глаза: княгиню. Та не могла не заметить, поэтому обернулась, беззвучно спрашивая: «Что?»

Курт помотал головой, и княгиня перевела взгляд обратно на занимающееся пламя у ног Масленицы. Оно поднималось выше… и выше…

Толпа, улюлюкавшая, вскидывающая ввысь руки и кричащая: «Ура!» и «Масленица!», в мгновение замолчала, когда по площади прокатился душераздирающий, нечеловеческий крик.

Курт, не поверив своим ушам, огляделся по сторонам, высматривая источник леденящего душу голоса, но, не увидев ничего, растерянно посмотрел сначала на Бруно, потом на княгиню, растерявшую на мгновение свое самообладание и судорожно рыскающую взглядом по толпе.

Адский крик раздался снова, толпа загудела, запаниковав; люди побежали, кто куда, в разные стороны, сталкивая друг друга с ног. Курт, чувствуя, как стремительно увеличивается пульс, метался из стороны в сторону, судорожно соображая, кого нужно спасать…