– Фух… едва успел, – выдохнул он, снимая шлем. – Кажется, эти твари не очень любят вкус напалма по утрам.

Через иллюминатор я видел, как Агрия удаляется, превращаясь в огненный шар, покрытый кишащей массой зергов. Мы сделали все, что могли. Мы спасли сотни жизней. И это чувство – чувство выполненного долга, смешанное с горечью потерь и невероятной усталостью – было всепоглощающим.

На «Гиперионе» нас встречали как героев. Хотя никто из нас себя таковым не чувствовал. Мы были просто солдатами, сделавшими свою работу. Колонисты Агрии, уже размещенные во временных отсеках, со слезами на глазах благодарили нас, протягивали какие-то скромные дары – фрукты, сохранившиеся с их ферм, детские рисунки. Доктор Ариэль Хэнсон подошла к Рейнору и крепко обняла его.

– Спасибо, командир, – ее голос дрожал. – Вы… вы подарили нам жизнь. Мы никогда этого не забудем.

Рейнор лишь устало улыбнулся.

– Мы просто делаем то, что должны, доктор. То, что правильно.

Меня, Лену и других раненых немедленно отправили в лазарет. Пока корабельный хирург, молчаливый и сосредоточенный терранец по имени доктор Морита, обрабатывал мои раны и накладывал швы, я думал о том, что произошло.

Эта миссия… она изменила меня. Я увидел, что Рейдеры Рейнора – это не просто банда мятежников. Это люди, которые действительно борются за что-то важное. За свободу. За справедливость. За простых людей, которых Доминион либо игнорирует, либо использует в своих целях.

Да, их методы иногда были сомнительны, да, среди них были личности с темным прошлым. Но цель, которую они преследовали на Агрии, была благородной. И я был рад, что стал частью этого.

Когда я, перевязанный и уставший, но живой, лежал на койке в лазарете, ко мне подошел Килгор. Лена уже спала на соседней койке, ее рана была обработана, и ей вкололи снотворное. Джонсон сидел рядом, чистил свою винтовку, как всегда молча.

– Ну что, Торн, – Килгор присел на край моей койки. – Как ты после всего этого?

– Живой, сержант, – ответил я. – И… знаете… я не жалею. Ни о чем.

Килгор кивнул.

– Я тоже, парень. Я тоже. Мы сегодня сделали хорошее дело. Такое, каким можно гордиться. Такое, за которое не стыдно перед своей совестью. Этого у нас в Доминионе давно не было.

Он помолчал, потом сказал:

– Рейнор был доволен нашей работой. Сказал, что мы, «бывшие», показали себя настоящими Рейдерами. Он хочет поговорить с нами завтра. Обсудить наше дальнейшее… участие. Думаю, после Агрии нам найдется постоянное место в его команде. Если мы сами этого захотим.

Я посмотрел на сержанта, на спящую Лену, на сосредоточенного Джонсона. Мы были чужаками, но здесь, на «Гиперионе», среди этих людей, мы начинали чувствовать себя своими.

– Я хочу, сержант, – сказал я тихо, но твердо. – Я хочу остаться.

Килгор положил свою тяжелую руку мне на здоровое плечо.

– Я так и думал, Торн. Мы все хотим.

И я знал, что это правда.

***

Прошла пара дней с момента нашей отчаянной эвакуации с Агрии. «Гиперион» снова несся сквозь пустоту, оставляя позади охваченную ужасом зерговской инвазии систему. Раны понемногу заживали, и нас, четверых «бывших», уже выписали из лазарета, предписав легкий режим и регулярные перевязки. Легкий режим на борту боевого крейсера, готовящегося к новым, непредсказуемым операциям, – понятие относительное, но по крайней мере, нас пока не гоняли на боевые дежурства.

Кают-компания «Гипериона» стала для нас чем-то вроде временного дома, местом, где можно было немного расслабиться, поесть горячей, хоть и простой пищи, и попытаться осмыслить стремительно меняющуюся реальность. Это было просторное, немного потертое помещение с несколькими столами, баром, где разливали нечто, отдаленно напоминающее кофе, и большим экраном на стене, по которому обычно крутили либо последние (нефильтрованные) новости сектора, либо старые голофильмы. Здесь всегда было людно: техники, пилоты, морпехи Рейдеров, отдыхающие между вахтами, и теперь – множество спасенных колонистов с Агрии, пытающихся прийти в себя после пережитого ужаса.

В один из таких вечеров я сидел за дальним столиком, потягивая свой «кофе» и наблюдая за кипящей вокруг жизнью. Килгор и Джонсон устроились неподалеку, играя в какую-то азартную карточную игру с парой ветеранов-Рейдеров. Лена, как обычно, углубилась в свой датапад, но время от времени поднимала глаза, изучая окружающих с каким-то новым, почти антропологическим интересом.

Мое внимание привлек тихий, но напряженный разговор, доносившийся из смежного, чуть более изолированного отсека кают-компании, который иногда использовался для неофициальных совещаний. Голоса были знакомыми: Джим Рейнор и доктор Ариэль Хэнсон. Я не собирался подслушивать, но слова сами собой долетали до меня, когда один из проходивших мимо техников случайно оставил дверь в тот отсек приоткрытой.

– …мы не можем просто так высадить их на первой попавшейся планете, Ариэль, – говорил Рейнор, его голос звучал устало, но твердо. – Это будет безответственно. Им нужен новый дом, безопасный, пригодный для жизни. Найти такое место в этом секторе – задача не из легких, особенно когда за тобой по пятам идут и зерги, и флот Доминиона.

– Я понимаю, командир, – отвечала доктор Хэнсон, в ее голосе слышалась и благодарность, и тревога. – Но мои люди… они напуганы, они потеряли все. Им нужна стабильность, надежда. «Гиперион» – это убежище, но не дом.