— Если сорвусь — улечу. Если дойду — проснусь. Каждый раз.

Я молчала.

Потому что в эти три дня мне не снилось ничего.

Мозг был в режиме боя, в режиме выживания.

А сердце... снова хотело в ловушку.

Я не знала, кто он. До конца — нет.

Но знала одно: если он притворяется — он мастер.

А если не притворяется… возможно, он тоже на краю моста.

До рассвета осталась одна ночь.

А я готовилась не к дню — к решению.

Открыть глаза и сделать шаг. Или улететь.

Как бы я себя ни уговаривала, как бы ни отвлекала мыслями — я переживала.

Юнчжи ушёл. Без слов. Без объяснений.

Просто растворился в тенях, словно был сам частью этого города — плотью его улиц, дыханием фонарей и шелестом бумажных стен.

Он даже не попрощался.

И, что хуже всего, я это заметила.

Но сейчас не время тонуть в мыслях.

Я знала, куда он направился — и знала, куда и я должна идти.

Ночь была густой, как мёд с лотосом — пахнущая благовониями, плотная от сырости и чужих разговоров.

Я натянула перчатки, закрепила на поясе съёмочные артефакты и в последний раз проверила заколку с отравленным шипом — на всякий случай.

После чего — одним движением распахнула окно и выскользнула в ночь.

Моей дорогой были крыши.

Крыши в Восточном Городе — не просто крыши.

Это вены, по которым течёт незримая кровь всех разведчиков, воров и мечтателей.

Я двигалась, как учили в Академии: мягко, без звука, в такт с дыханием ветра.

Сначала были высокие, горделивые здания, с выгнутыми, покрытыми чёрной черепицей кровлями.

Здесь жили состоятельные семьи, украшенные шелком и перьями журавля, за стенами которых слышались звуки лютни и лёгкий смех прислуги.

Там, в глубине садов, виднелись беседки с чайными лампами — теплые, почти семейные.

Отсюда город казался почти добрым.

Но стоило мне проскользнуть чуть дальше — и началась реальность.

Дома ниже, крыши с провалами, развешанное бельё между окон.

Район лавочников, аптекарей, портных. Запах рыбы и масла.

Здесь кипела обычная, честная жизнь.

Я заметила старика, спящего прямо на крыше, завернувшегося в пальто. Кошку, умывающуюся под звёздами.

И дальше — граница, которую всегда ощущаешь кожей.

Тонкая, как шелковая нить. Невидимая, но жесткая.

Там начинался район Летящих Цветов. Район лёгких улыбок, крашеных губ и коротких рукавов.

Лампы стали краснее, музыка — пронзительнее.

Девушки сидели у дверей чайных, щёлкали веерами, и глаза у них светились из-под накладных ресниц как у охотниц.

— Ищешь ночь, воин? — пропела одна, будто в воздух. Я даже не поняла, ко мне ли она.

Я проскользнула выше, на крышу над домом с павлинами на шторах, и замерла на мгновение.

Отсюда уже был виден тот самый Золотой квартал.

Сюда сливались улицы, идущие из района торговцев грёз — мечт, порошков, туманных мыслей.

Там царили продавцы затуманенных жизней.

Вонь благовоний была уже не чарующей — а липкой, почти удушающей.

Над входами горели синие фонари — знак, что здесь ты платишь не серебром, а собой.

Всё это было на ладони.

Вся темная сторона Империи Юан, которая сегодня собиралась под одной крышей.

И я мчалась туда — на цыпочках по балкам, как теневое напоминание о правде, которая вот-вот прорвётся наружу.