– Я уже начал проверять все дела, которыми занималась Анна Петровна с момента появления в нашем районе, – отчитался Субботкин и добавил: – Под другим углом, разумеется. Не исключено, что целью была Ефременко не как привлекательная девушка, – произнося это, он машинально посмотрел на Крюкова, как бы ища подтверждения слов, в правдивости которых сам сомневался, – а как наша сотрудница.

Все замолчали и, сообразив, что теперь, очевидно, все ждут каких-то предложений и от меня, как еще одной представительницы светлых голов в этом кабинете, я заговорила:

– Раз уж так совпало, что за несколько часов до смерти Анна Петровна возвращалась из города, где я имею удовольствие служить, неплохо было бы попытаться узнать, что ей там понадобилось. Не исключено, что это сможет пролить свет на причину смерти.

Меренков довольно кивал, наградив похотливым взором и меня. Должно быть, привлекательность женщин он оценивал в том числе и через призму свежести их мыслей, потому как до этого момента меня, казалось, и вовсе не замечал.

– Займитесь этим, Татьяна Юрьевна, – наставительно изрек он. – После совещания зайдите в канцелярию, они организуют вам билеты. Только по окончании поездки непременно возвращайтесь к нам!

– Кто ж ее просто так отпустит, – не удержался Субботкин.

– Это будет командировка из командировки! – радостно сообщил Егор Власович, должно быть, сочтя это гениальным каламбуром.

В канцелярию после совещания я действительно зашла, попросив Настю составить мне компанию. Там мы дали задание приобрести мне билеты на экспресс, пока лишь в один конец. Затем выяснили, что семье Крюкова полагаются два новогодних подарка, а также то, что они уже закуплены. После некоторых препирательств нам их выдали на руки. Правда, взяли с Насти расписку, а с меня слово, что я действительно вручу их должным образом. Под этим они подразумевали новогодний костюм, наличие которого я придумала, чтобы иметь возможность попасть в дом Крюкова.

– Ну и где ты возьмешь шубу Снегурочки? – озабоченно спросила Настя, когда мы покинули канцелярию.

– Кажется, легче будет достать сельдь под шубой, но детишки вряд ли ее очень ждут, – улыбнулась я и заверила: – Придумаю что-нибудь.

Если я не нашла времени прикупить здесь лишнюю рубашку, вряд ли с новогодним костюмом я преуспею в столь сжатые сроки. Впрочем, сомневаюсь, что из канцелярии семье Крюкова сообщат о наших с Анастасией Алексеевной обещаниях. Вполне достаточно будет объяснить, что в этом году подарки разносят адресно.

– Только не говори, что на костюм ты забьешь, – опасливо посмотрела она мне прямо в глаза, протягивая две яркие подарочные коробки. – Адрес Крюковых пришлю. Даниил Альбертович раньше семи с работы не уходит, а вот график его супруги мне неизвестен.

– Положимся на везение. Надеюсь, что в комбинации с нашими светлыми головами оно не подведет, – подмигнула я Насте.

После недолгих раздумий я отправилась в квартиру Глафиры Дмитриевны. На кухонном столе со вчерашнего вечера меня дожидались банки с помидорами и кабачковой икрой. С щемящим чувством я убрала их в холодильник. И надо было мне отправиться за хлебом вчера! Сидела бы здесь, ела икру из банки ложкой. Не было бы ни этой встречи с Лазарем, ни его утреннего исчезновения. Впрочем, и прекрасной ночи в его объятиях тоже не случилось бы.

Отбросив непрошеные мысли, я отправилась в спальню. Всерьез не рассчитывая найти в гардеробе старушки карнавальные костюмы, в платяной шкаф все-таки заглянула. Оттуда на меня сиротливо смотрели безразмерное платье, коричневый пиджак и цигейковая шуба. На наряд Снегурочки все это походило мало.

Должно быть, Субботкин успел раздать вещи бабушки после ее смерти. На всякий случай я распахнула еще одну дверцу. Вместо вещей с полок на меня смотрели аккуратные стопки тетрадей, картонных папок и перевязанные бечевкой кипы бумаг. Ими было заполнено все пространство сверху донизу. Да, работа занимала в жизни женщины первостепенное место.

Я вытащила одну из стопок с тетрадями и принялась их листать. Здесь были и старые экземпляры с пожелтевшими страницами, и новые в ярких обложках. Все они были заполнены убористым почерком. Пробежавшись по записям, я догадалась, что они содержали конспекты лекций, которые читала Глафира Дмитриевна.

Ничего интересного для меня в них не содержалось, но я зачем-то взяла с полки очередную стопку. Она состояла из старых картонных папок с дипломными работами студентов.

«Перспективы развития овощеводства защищенного грунта», «Плодоводство с высокой уникальностью» – читала я в заголовках. Но, отложив очередную папку, замерла. Каллиграфическим почерком на ней было выведено: «Организация производства овощей», а ниже подписано: «Трегубов Р. П.».

Дрожащими пальцами я открыла папку. В ней были подшиты несколько десятков машинописных листков. Я попыталась пробежаться по тексту, но буквы предательски расплывались. Собственно, вряд ли работа могла содержать что-то для меня интересное. Помимо одной только детали: авторства.

Ланселот Трегубов не просто имел поразительное сходство с молодым человеком, которого я увидела на фото из фотоальбома Глафиры Дмитриевны. Теперь стало абсолютно очевидно: они родственники.

Несмотря на то, что я подозревала это и до сегодняшней находки, этот факт поразил меня. Знал ли сам Ланс о том, что кто-то из его родни здесь учился? Может ли быть Трегубов Р. П. его отцом? Я попыталась вспомнить отчество давнего приятеля, но не преуспела. Сам он никогда его не упоминал, как и имен своих родителей. Если предположить, что студент Глафиры Дмитриевны впоследствии действительно обзавелся сыном, которого назвал Ланселотом, то почему он получал такое экзотическое для артиста цирка образование?