– Хорошо, - разведчица чуть отстранилась.
– Я расскажу Проповеднику твою историю. Верить тебе или нет, будет решать он. А пока что тебе придется остаться здесь, в лазарете. Вещи твои тебе вернут, когда решат, что ты можешь покинуть лазарет. Можешь считать, что ты под арестом, это ведь уже не в первый раз?

– Ну, до этого в тюрьме было гораздо хуже, - я улыбнулся.
– Тут, по крайней мере, обработали мои раны, да и работать не заставляют. Я ведь занимался тем, что мел и известняк колол. А валяться в постели и ничего не делать, мне нравится больше.

– Тогда я пошла, - проговорила девушка.

– И что, даже не пожелаешь мне скорейшего выздоровления?
– на кураже решил спросить я.

Девушка криво усмехнулась и покинула лазарет, оставив меня наедине с доктором. Тот сразу же отошел куда-то в угол и скоро вернулся со стимулятором. Похоже, что мне тут собирались и дальше проводить процедуры. Ну ничего, если у меня действительно заберут найденный рюкзак, то почему бы и нет. Там ведь и стимпаки были.

– Я бы на твоем месте не стал бы так разговаривать с Евой, - проговорил он, присел на край койки и жестом показал, чтобы я протянул ему руку.
– Она жесткая. Ничего удивительного в этом нет, женщина, а командует разведчиками.

– Она симпатичная, - я улыбнулся. Доктор перетянул мою руку жгутом.
– Значит мне придется сидеть тут, пока со мной не захочет поговорить сам Проповедник?

– Не обязательно - мотнул головой доктор и стал вводить содержимое шприца мне в вену.
– Может быть, его удовлетворит то, что Ева передаст ему. Тогда, возможно, тебе разрешат покинуть лазарет. Хотя, с учетом того, что ты преступник.

– Да, я преступник, - ответил я.
– Но я преступил закон не потому что сам хотел этого. У меня были на то очень веские причины. Знаешь, у меня было двое друзей, мы были вместе с самого детства, и были друг другу как братья. Но один из нас, Галлас, пошел работать к Бишопам, одной из мафиозных семей. А я, когда украл документы канцлера, навел на другого своего друга, Каноля, подозрения. Галлас убил его, я убил Галласа. И все бы ничего, но я жалел об этом и считал, да и до сих пор считаю, что виной всему был именно канцлер.

– И ты решил отомстить ему за порушенную дружбу и мертвых друзей?
– спросил доктор, отошел чуть в сторону и подкатил ко мне капельницу. Повесил на нее знакомый мне пакет из какого-то полимера. Я не сомневался, что его содержимое - антирадин. Пожалуй, после перехода по Пустоши и брождения по разрушенному городу это будет совсем не лишним.

– Точно, - кивнул я.
– Я и отомстил.

– Господь говорил: “мне отомщение и аз воздам”, - ответил док, сел, снова затянул жгут и воткнул мне в вену иглу капельницы.
– После препарата придется полежать. Он слабость вызывает, и живот может заболеть, но я тебе утку принесу.

– Вот еще, уток мне только не хватало, - я нахмурился.
– Лучше скажи, куда в туалет пойти. А про то, что ты сказал, это очень удобная отмазка для трусов. Хотя… Наверное, в чем-то тот, кто это сказал, и прав. Если бы я не стал мстить, то жизнь моя сложилась бы гораздо лучше. Сейчас служил бы в тайной полиции, занимался бы внутренними расследованиями. Все лучше, чем в тюрьме сидеть, а потом по Пустошам шататься.

– Ты только такого смотри Проповеднику не скажи. Да и вообще аккуратнее бы, - нахмурился доктор.
– У нас богохульства не терпят, а все, что написано в Святом Писании и Книге Мормона - святая истина.

– Как скажешь, - пожал я плечами.
– Ты расскажи лучше, как у вас тут живут? Я в Новом Иерусалиме записку и фотографию нашел, на ней какой-то человек с двумя женами. У вас что, многоженство разрешено?

– Разрешено, - кивнул док.
– Раньше не было, но после того как мы вышли из Убежища, много мужчин умерли в первые годы. Тогда многоженство снова разрешили.

– Мы тоже из Убежища, - ответил я.
– Из пятнадцатого. Знали, что их больше, конечно. Столкнулись с Городом Убежища, только мы не знаем, под каким номером их Убежище. Еще было демонстрационное в Лос-Анджелесе, но его вроде бы взорвали много лет назад. Двенадцатое в Бейкерсфилде, только там никто не жил. А, еще рассказывали про тринадцатое, и о том, что выходец из тринадцатого в свое время спас нашего президента. Но я лично думаю, что байки это все, потому что никто этого самого тринадцатого не нашел, и никто из него не вышел. Хотя выходцу даже памятник строили.

– Наше было под номером семьдесят, - ответил доктор.
– Там только последователи церкви святых последних дней и жили. Выкупили для себя места. Да и вообще в Юте много наших проживало. Ладно. Лежи и отдыхай, мне за другими ранеными и больными тоже смотреть нужно. Может быть, потом еще поговорим.

***

Прошло две недели с того разговора. Меня уже давно не держали в лазарете, тем более, что раны мои достаточно быстро затянулись, и не прошло и трех дней, как я снова мог ходить и управляться левой рукой, будто ничего и не было.

После этого мне разрешили покинуть лазарет и переселили меня в небольшой пустующий домик. И даже все мои вещи мне вернули, включая найденные в Солт-Лейк-Сити вещи. Оружие тоже вернули, причем все: и винтовку, и пистолет, и даже почти бесполезный обрез двенадцатого калибра. А вот патроны пока что нет. До конца мне не доверяли.

Зато я мог бродить по всему поселению, как мне захочется, только вот наружу меня не выпускали. Поселение оказалось совсем небольшим, гораздо меньше чем Новый Иерусалим. Как я понял, здесь действительно жили спасшиеся после нападения рейдеров, а их было не так уж и много. Они еще даже не начинали восстанавливать свою численность, хотя дети тут, конечно, рождались. Стены здесь были, причем высокие, и на них были установлены автоматические турели. По сути я оказался в небольшой, но очень хорошо укрепленной крепости, снаружи от которой находились поля, на которых тоже постоянно кто-то дежурил. Здесь было очень много богомолов, и местные фермеры нещадно с ними боролись.